Когда мертвые оживут

Они еще не успели решить, что же делать дальше, как появились первые отряды солдат. Военные получили четкий приказ: уничтожить «зараженных». Монике с семьей пришлось скрываться; они прятались в заброшенных домах и постоянно находились на шаг впереди эскадронов смерти. Они надеялись, что достаточно будет переждать, а потом власти сообразят, что к чему, и помогут им. Но приказа убивать всех «зараженных» никто не отменял. Потом была объявлена награда за уничтожение «прокаженных», и появились банды опьяненных жаждой наживы охотников за головами. Семье Моники удалось спастись от солдат, но от наемников они не ушли.

Джим винил во всем фильмы про зомби. Когда мертвецы начали оживать, люди сразу же сделали однозначный вывод: им противостоят жутчайшие монстры, которые погубят жизнь в привычном ее понимании.

Отчасти киношники оказались правы. «Зараженных» действительно было непросто убить. Они были бледны как смерть и издавали легкий запах гниения. Если они кусали живого человека, он тоже заражался. Они питались мясом, преимущественно сырым, и, хотя не испытывали патологического пристрастия к человеческой плоти, были способны, если сходили с ума от голода, творить такое, на что в нормальном состоянии никогда бы не решились. Что правда, то правда.

Но, в отличие от зомби из фильмов, умершие и воскресшие в результате действия вируса были живы практически во всех смыслах. Они сохраняли здравый рассудок и способность к общению. Чего нельзя сказать о живых. О «других».

«Зараженных» преследовали и в конце концов уничтожили почти полностью. И сейчас, увидев своими глазами лагерь «других», эти кажущиеся бесконечными ряды палаток, Моника поняла, что финал близок.

— Мы не сможем их одолеть, — шепнула она Гарету.

— Но мы не сдадимся.

К этому все и сводилось. Они будут сражаться — неважно, есть надежда или нет.

По дороге обратно в форт Моника предоставила Гарету вести отряд, а сама перебирала в уме все, что предстояло сделать. Она не увидела, когда сошла с тропы. Не заметила, как зацепилась ногой за растяжку. Из глубокой задумчивости ее вывел крик Гарета: он метнулся к ней, отпихнул в сторону, а потом раздался грохот, полетели осколки взрывного устройства. Гарет рухнул навзничь, да так, что задрожала земля.

Моника подбежала и опустилась рядом с ним на колени.

— Вот черт, — проговорил Гарет, приподнимаясь на локтях и глядя на грудь. Рубашка была иссечена осколками, плоть под ней представляла собой искромсанную кровавую массу. — Это не есть хорошо.

Моника издала сдавленный звук — он задумывался как смешок, но прозвучал как всхлип. Взрыв получился довольно слабенький, самодельная бомба была опасна только осколками, но все эти осколки попали Гарету прямо в грудь. Не будь он «зараженным», умер бы еще до того, как упал.

Моника махнула рукой, подзывая врача, но ей достаточно было и одного взгляда на лицо Гарета. Они могли выдержать немалые телесные повреждения, но если рана окажется слишком обширной и глубокой…

Господи, только не Гарет. Пожалуйста, только не Гарет.

Пока врач осматривал раненого, Моника оставалась рядом. Прочие бойцы собрались вокруг и стояли с печальными лицами, взявшись за руки.

Осмотр был закончен, и врач уже готовился вынести вердикт, когда Гарет взмахом руки отослал бойцов подальше, чтобы не подслушали. Те заколебались, но лейтенант рявкнул, и они моментально подчинились.

— Если доставить его в форт, — негромко произнес врач, — можно было бы облегчить страдания.

— Пустая трата времени, — перебил его Гарет. — Кто-нибудь наверняка услышал взрыв. Уводите их отсюда, пока…

— Нет, — отрезала Моника. — Мы тебя не оставим. Если понадобится, я сама тебя потащу.

Она ожидала, что Гарет станет спорить, но он только медленно кивнул.

— Ты права. Обойдутся. Пока. Доставьте меня в форт. И скажите всем, что я выкарабкаюсь.

Моника совсем не это имела в виду, но Гарет был прав. Не может лучший боец, способный в одиночку расправиться с целой толпой «других», погибнуть так просто, от самодельного взрывного устройства. Такой удар по боевому духу своей армии Моника не могла допустить.

Врач перебинтовал Гарета, а бойцы в это время соорудили из веток и одежды подобие носилок, на которых и понесли раненого в форт.

Моника стояла на балконе для стражи, выходившем на загон, битком набитый «другими». Военнопленными. Такова была политика Моники с самого начала: по возможности оставлять врагов в живых, приводить их сюда и создавать им более или менее приемлемые условия для существования. И использовать в качестве объекта для торговли с «другими», а также как доказательство того, что они, «зомби из ночных кошмаров», вовсе не чудовища.

Но все было напрасно. Послания Моники оставались без ответа — обычное, впрочем, дело.

На протяжении всех этих лет она непрерывно пыталась выйти на контакт с властями. Поначалу торговалась, затем, когда с ней осталось совсем мало людей, просила о милосердии. Моника понимала, что они представляют угрозу, и потому увела отряд подальше от живых.