Когда мир изменился

Сломанный нож – когда им чертили звезду и собирались разбудить целый погост, причём чертил маг, почти что собрат по профессии. Выведенные серебром знаки на тёмном лезвии – ключ от врат, что всегда должны оставаться заперты.

Рог неведомого зверя – мёртвая рука ведьмы, тонкие пальцы испачканы кровью. Она хотела вызвать чудовище, но Кэр Лаэда успел раньше.

Коготь и клык – творения гениального, но безумного Арзегета, мага из ниоткуда, самоучки. В отличие от ведьмы, он никого не вызывал, творил своих чудищ сам от начала до конца.

Монета, кольцо, крыло… и, наконец, метательная звезда. Коротко стриженная девушка-воровка, спец по ограблениям богатых ювелиров и менял. Она забирала золото у богатых и раздавала бедным; правда, она тоже была безумна, и за ней тянулся длинный кровавый след детоубийств.

Никогда ещё он не сводил вместе все эти артефакты, и никогда ещё не имел столь полного отсутствия чёткого плана, как осуществить задуманное.

Некромагия далеко не всегда требовательна к соблюдению правил. Порой надо дать место импровизации, надо следовать за потоком силы, что сам укажет дорогу.

– Внимание, сэр Конрад – сейчас я начну, а ты смотри, прикрывай мне спину!..

Слова получились излишне хриплыми, выдавали волнение, а это сейчас не нужно. Рыцарь вер Семманус должен верить в него, некромага Фесса, как в этого своего Господа.

Эхо былого зла. Зла чёткого, конкретного, обозначенного, не имеющего своей правды. Против такого только и выходить ему, некроманту, не обременяя себя вопросом, какую сторону избрать.

Ну а теперь последнее.

Фесс осторожно взялся за посох с черепом, утвердил его в середине круга. Пустые глазницы заполняла чернота, рот щерился в недоброй усмешке.

– Вот и дождались, братец, – тихо сказал ему Кэр. Почему-то он не сомневался, что пленённая в пожелтевшей кости сущность слышит его и тоже готовится к бою.

Щёлкнул пальцами, чуть франтовато, словно рисуясь – но это нужно было для уверенности и для того же Конрада.

Который, само собой, оставался тут как последний резерв.

«А ты готов к этому, „сударь некромаг“? Готов по-настоящему?» Конечно готов. Лич должен быть найден, допрошен и уничтожен, цена значения не имеет.

И если этой ценой станет юный рыцарь, он, некромаг, не поколеблется.

Череп на посохе отозвался. Засветил огоньки в глазницах, по своему обыкновению – но не багровые, не алые, а какие-то гнусные желтовато-зелёные, словно гной.

Некромант чувствовал, как руки его словно погружаются в тёплую, хоть и невидимую воду. Аккуратно, как лекарь со скальпелем над распластанным больным, качнул незримые потоки, направляя их и помогая инкантациями. Инкантации были не затверженными, он сочинял их на ходу, меняя звуки, тон, ударения, смешивая формы старые и новые, погружаясь в удивительный транс, словно паломники в храмах неведомых богов – там, в Мельине, за срединным морем, где только и растут чёрные дурманные лотосы.

Могло показаться, что на аккуратно разложенные артефакты начинают капать тёмные маслянистые капли, стремительно растекаться, впитываться даже в металл.

Некромант ощутил короткие болезненные толчки; со всех сторон над разложенными артефактами поднимались призрачные фигуры, зыбкие и размытые. Ткань реальности задрожала, истончаясь.

…Когда-то он жадно повторял это раз за разом, надеясь, что за «разрывом» последует и долгожданный выход в Межреальность. Всякий раз оканчивалось ничем, однако он всё равно надеялся – «ошибся с заклинанием», «неправильно расчертил фигуру», «не хватило силы»; пока наконец не бросил это занятие.

Сейчас реальность вновь стала стираться; а сам некромант, собирая воедино всё зло артефактов, всю их чёрную память, воздвигал образ тёмного своего двойника, тянущегося к мирно дремавшему погосту.

Если здесь бывал лич – а он едва ли обошёл стороной это кладбище, – то его след должен отыскаться.

Пройти надлежало по лезвию ножа – со стороны должно было показаться, что кто-то собирается поднять весь погост, но именно что показаться.

Посмотрим, колдун, что ты ответишь на это.

Я пущу по твоему запаху сотню мёртвых ищеек. Они отыщут тебя, где б ты ни скрылся, вытащат из любой норы, из любой дыры. И тогда мы поговорим.

Зелёный свет в глазницах черепа вспыхнул ярче. Некромант ощутил, как шевельнулись под землёй и в склепах мертвецы, пока ещё сонные, не размыкающие незрячих глаз.

Осторожнее, Кэр Лаэда!

Раньше ты бы не рискнул – но раньше не попадалось тебе здесь и девушек из владений Саттарского дюка, что в Эгесте.

Одна за другой туманные фигуры стали отделяться от артефактов.

Девять. Девять уничтоженных некромантом сущностей; память мёртвых получала воплощение.

Девять теней расходились в разные стороны, и Фесс слышал их беззвучные вопли, полные боли и ярости. Они вновь проживали свои последние мгновения, своё падение, свои отчаяние и ужас – размах стали у самых глаз, погасивший чувства, удушающее заклятие, от которого лопаются жилы на шее; вышедшие из повиновения монстры и их клыки, что вонзались в плоть.