Когда молчат экраны

Джеферсон сжал голову тонкими жилистыми руками и сидел не шевелясь.

Генерал прикурил от лучей статуи Свободы — серебряной зажигалки, стоявшей у него на столе, — потом сказал:

— Ведь они знали, на что идут. И мы с вами знали, профессор. Полет «Атланта-1»-это разведка. Разведка боем. И она показала, что операцию надо подготовить лучше. Вот мы и подготовим… Послать сейчас «Атланта-2» на Луну авантюра.

— Значит, и полет «Атланта-1» был авантюрой, — прошептал Джеферсон не поднимая головы.

— Разумеется, мы рисковали. В вопросах престижа риск неизбежен. Нас оправдывает то, что мы не знали планов русских. Если бы была уверенность, что они ограничатся лишь облетом…

Джеферсон тряхнул головой и вскочил с кресла. Опершись руками о край стола, он наклонился к самому лицу генерала и закричал:

— Это обман, отвратительный обман, и никакими фразами, слышите, Першинг, никакими фразами его не оправдать. Мы обманули их: Шервуда и других. И обманываем теперь свою страну и весь мир, сохраняя в тайне то, что случилось. Это надо прекратить, сейчас же, немедленно…

Генерал поспешно отодвинулся. Брезгливо поглядывая на профессора, достал тонкий батистовый платок; вытер рукав кителя, на который попали брызги слюны.

Джеферсон продолжал кричать об обмане, героизме, долге, о том, что наука принесена в жертву политике…

Генерал не слушал. Он смотрел в искривленное злобой и болью лицо старого ученого и думал о том, что все это — тоже фразы… Два месяца назад Джеферсон сам настаивал на ускорении старта первой ракеты. А теперь… До чего трудно работать с этими неврастениками из Консультативного совета. Ни один не хочет понять, что в конце концов все они лишь технические исполнители тех больших и важных планов, которые рождаются здесь, в Управлении космонавтики… Однако довольно, надо «приземлить» милейшего профессора.

— Все это, вероятно, в какой-то степени справедливо, — тихо сказал генерал, когда Джеферсон на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание. — Но поймите, решение уже принято и нам с вами остается только как можно лучше выполнить его. Я был уверен, что господин Паап объяснил вам положение… Сегодня утром президент утвердил рекомендации сенатской комиссии…

— Я сейчас же еду к президенту, я… — перебил профессор.

— Повторяю, утвердил рекомендации, — чуть повысил голос Першинг. — Операция «Атлант» будет сохранена в тайне. Пока… Русские не должны узнать или догадаться, что на Луне лежат обломки нашего «Атланта». Если слухи просочатся и это ускорит действия русских, — последствия будут самые плачевные… Для всех нас, дорогой профессор. И, раумеется, в случае любой газетной шумихи последует официальное опровержение… Это вполне естественно… давайте кончим на этом наш малоприятный разговор. Право, жизнь складывается не из одних неприятностей… Вот, например, вчера я слышал, что ваша кандидатура как будто выдвинута в Национальную академию. Прошу принять мои сердечные поздравления, ведь ваше избрание гарантировано…

— Оставьте, Першинг… — начал Джеферсон, но осекся и, схватившись рукой за грудь, тяжело опустился в кресло.

Генерал поспешно позвонил.

— Воды и доктора, быстрее, — сказал он выросшему на пороге адъютанту. Профессору плохо.

— Ничего не надо, — пробормотал старый ученый, поднимаясь. — Ничего… Я поеду… к президенту…

— Может быть, сначала к врачу, — уговаривал Першинг, под руку провожая профессора до дверей кабинета. — Видите, как вредно вам волноваться… Вы не бережете себя… Всего хорошего. И, пожалуйста, не забудьте о нашем разговоре… Проводите, адъютант.

Когда дверь бесшумно закрылась за профессором, генерал вздохнул, вытер платком влажный лоб и медленно возвратился к столу. Присев на подлокотник кресла, в котором только что сидел Джеферсон, генерал потянулся к телефону.

— Соедините меня с канцелярией президента, — сказал он телефонистке. — А впрочем, нет, не надо…

«Сейчас он, конечно, поехал домой, этот шумный старый болтун Джеферсон, думал Першинг, откладывая трубку. — А дома он станет взвешивать… Колебаться… Ведь ему не терпится стать академиком. Что ж, может, и будет… Может…»

В КРАТЕРЕ АРЗАХЕЛЬ

8 мая, 6 ч. утра

Только что возвратился из маршрута: двадцать три часа провел за пределами «Атланта» в почти абсолютной пустоте лунной атмосферы. Я не оговорился. Она есть, эта атмосфера, но она разрежена настолько, что приборы с Земли ее не улавливают. В ее составе углекислота и немного паров воды, водород, метан и еще какие-то газы, состава которых пока не смог определить. Наружный скафандр выдержал испытание. Это один из немногих по-настоящему хорошо сделанных предметов снаряжения нашей экспедиции. Правда, он несколько громоздок (я с трудом выбрался в нем через выходной люк), но надежен, и на Луне его вес не превышает веса взрослого человека в земных условиях.

Я начал записи с похвалы скафандру; лишь благодаря ему смог увидеть и узнать все то, что увидел и узнал в часы первого маршрута.