Когда молчат экраны. Научно-фантастические повести и рассказы

— Нет-нет, я слишком хорошо знаю тебя. Иначе могла бы поверить… Значит, у тебя действительно нет шансов. Поэтому так легко из двух возможных ты выбираешь меня, хитрец…

Он сокрушенно покачал головой:

— Ты ловко уличила меня. Но скажи, а ты хотела бы лететь?

— Нет… И знаешь почему? Потому, что меня все равно не возьмут.

— Это верно… В составе первого экипажа будут только мужчины. Но если бы, если бы ты могла лететь?..

— Не знаю, не думала об этом, — она замолчала, отвернулась. — Не знаю… На Земле так много прекрасного и столько надо сделать… Не каждому дано прокладывать пути… в неведомое. А я так люблю нашу милую Землю. Всю ее… Этот океан и наши снежные горы, дни и ночи и рассветы над морем. И этих цикад, ты слышишь… А там, — она вздрогнула, — мрак, и холод, и пустота. Вечная пустота и тишина. Мне кажется, я не могла бы жить без синего неба над головой… Понимаешь, это трудно выразить словами. Наверно, я уж очень земная, — она улыбнулась и смущенно опустила глаза.

— Полет на фотонном корабле не означает разлуку с Землей навсегда, — тихо сказал Юрий. — Скорость этого корабля даст возможность исследователям Большого космоса снова вернуться на Землю. А участники Первой звездной, вспомни, ведь они принесли себя в жертву. Улетая, знали, что не увидят Земли…

— Я не могла бы так, Юр… Мне страшно подумать о разлуке с Землей даже на несколько лет. Я преклоняюсь перед работниками внеземных станций… И совсем не потому, что их жизнь полна опасностей, которых уже нет на Земле. Они нашли в себе силы расстаться с Землей надолго. По-моему, это высший героизм… А я на такое, кажется, не способна.

— Когда-то я спросил тебя, Лю, почему ты выбрала письменность атлантов. Тогда ты ответила шуткой. Дело конечно не в том, что они были пришельцами из космоса. Проблема атлантов и твоя любовь к Земле — как это совместить?

Она протестующе замахала руками:

— Я не шутила, Юр. Меня действительно больше всего интересует, почему они выбрали именно Землю. Наверно, они посетили множество миров, а выбрали Землю… Почему? Если удастся прочитать первые тексты, может быть, мы поймем…

— Когда-нибудь ты обязательно прочитаешь их.

— Не знаю. Это очень трудно. Ведь это символы неземного языка. Даже в эпоху поздней Атлантиды, о которой писал Платон, их, вероятно, уже никто не понимал. Но я буду стараться, очень стараться, Юр. И может быть, помощь академика Кранца…

— А я часто думаю, почему же все-таки он — старейший звездолетчик Земли — заинтересовался твоими атлантами?

— Пожалуй, он просто хочет испытать совершенство своих новых электронных машин. Проблемой ранней письменности атлантов уже несколько лет почти не занимаются. Кибернетика оказалась бессильной. Кранц сконструировал новые, более совершенные устройства — для расчетов межзвездных трасс. Сейчас он проверяет их на решении всяких головоломных задач. Мои атланты для него — одна из таких задач, не больше…

— А может, он хочет узнать, на каких кораблях прилетели на Землю предки атлантов. Если они пришельцы с планет иного, солнца, у них, скорее всего, были фотонные корабли.

— Но, Юр! Ведь Кранц… не очень верит в успех опытов отца. Он считает фотонные ракеты слишком дорогими и… не очень надежными.

— К сожалению, не он один. И многие еще… Мне иногда кажется, что и ты тоже.

— Я слишком мало знаю, чтобы судить…

— Пока мы все мало знаем. Но существует еще внутренняя убежденность. В тебе ее нет. Что ж, может быть, ты окажешься права. Будущее покажет.

Она запротестовала:

— Нет, нет, я не хочу этого… И я, конечно, не права, Юр. Я — маленькое слабое существо, недостойное своего великого отца и такого друга, как ты. Во мне нет ни твердости, ни внутренней убежденности. И я презираю себя за это. И, верно, поэтому требую от других так много… Я не знаю, кто прав — Кранц или мой отец. Я даже не уверена, нужны ли сейчас звездные экспедиции вообще. Но, мне кажется, я потеряла бы уважение к человеку, который мог принять участие в звездной экспедиции и сам отказался бы… Странно, да?

Юрий встал, чтобы освободить мотылька, который зацепился за предохранительную сетку светильника.

— Ну лети, лети, — тихо сказал он. — Здесь тебе грозит гибель…

Мотылек выскользнул из рук и исчез в темноте.

— Он все равно вернется, — шепнула Леона.

— Теперь не вернется, — возразил Юрий и выключил светильник.

Надвинулась чернота тропической ночи. Мир исчез. Остались только звезды и мерный шум океана. И их двое на берегу… Он обнял ее, и они пошли к своей хижине. Они шли и молчали. Он знал, что она думает о Земле и звездных экспедициях… А еще он знал, что у них остался только год… один год…

* * *

Экраны продолжали молчать. Теперь Юрий редко дежурил у главного пульта радиообсерватории. Большую часть времени он вместе с профессором Таджибаевым проводил в Каракумах на ракетодроме, где сотни инженеров готовили к старту фотонную ракету.