Когда молчит море. Наследная Царевна

Из груди царевны вырвался горестный вздох: там, далеко внизу, рассерженные морские течения уже поднимали со дна муть и песок, погружая морское царство в грязно-бурое облако.

– Плохо дело!

Марья удрученно качнула головой и бросилась к ларю. Схватила оттуда первое попавшееся платье, укрыла плечи и покинула опочивальню. Времени особенно прихорашиваться не было: следовало спешить, коль не желала она, чтоб Володыка своим гневом призвал настоящий морской шторм.

В коридорах Хрустального дворца, расцвеченных сверкающей бирюзой и лазоревым светом кристаллов, украшенных алыми да янтарными кораллами и водорослями, со стоящими в резных арках раковинами лавок, царила тревожная, пустынная тишина. Буря расходилась все пуще, и придонные обитатели, чуя настроение Володыки, поспешили забраться в самые укромные щели. Лишь суровые стражницы-щуки, невозмутимые и бесстрашные, по-прежнему оставались на своих постах и теперь провожали Марью зоркими, хищными взглядами.

– Волю мою ты уже знаешь, Варвара. На том стоять и буду. А разговор сей бесполезный закончим.

Грозный глас Володыки царевна услыхала еще на подходе к тронной зале. Слова его, тяжелые и тягучие, были подобны волнам, что дробят играючи прибрежные скалы да волнуют воды до самого дна реки. С тяжелой неотвратимостью накатывали они на Марью, да, хоть и не к ней были обращены, все ж вызвали в наследной царевне невольный трепет. Ведь отец ее, морской царь, был сам суть Море-Окиян, его жизнь и сила, а оттого она, как и прочие придонные жители, целиком и полностью от него зависела.

– Ах, «закончим»?! Ну нет!

Второй голос, молодой и звонкий, Марья тоже признала сразу. Он, конечно, принадлежал ее младшей сестре. Царевне Варваре-красе, длинной косе.

– Я тебе не селедка морская! Да не кит дохлый, чтоб меня на берег выбрасывать! Я – дочь твоя! Царевна морская!

Яростью голоса Варвара нисколько не уступала грозному повелителю вод. Но ее гнев был иным – диким, порывистым. Марья слышала в нем сразу и свист шквального ветра, и вой водяного вихря, и хлесткие бичи проливного дождя.

– То-то и оно, что дочь…

Царевна, хоть и не видела отца, но живо представила, как тот степенно кивнул, когда течение, отражая гнев Володыки, упруго толкнуло ее в грудь.

– А раз дочь, так изволь слушаться!

За дверьми залы, высокими, украшенными морскими коньками, звездами да трезубцами, куда как раз добралась Марья, явно разгорались нешуточные страсти, и она, не став тянуть, решительно толкнула бесшумно разъехавшееся в стороны тяжелые створы.

– Ар-р-р! Несправедливо! – стройная, точно тростинка, черноокая Варвара яростно топнула ножкой, как никогда сейчас напоминая готовую к броску мурену. – Не желаю я смертного удела! Не желаю мужа земного! Не желаю! Ответь, отец, за что мне такое наказанье?!

Она рванулась с места пойманною в сети неркою, так, что длинная коса ее плетью стеганула воду.

– Наказанье?

Володыка следил за своенравной дочерью со своего трона одним лишь взором. Внешне по обыкновению спокойный, недвижимый и уверенный – однако ж бушующее в окне над его главой море с лихвой выдавало истинное настроение повелителя подводного царства.

– Дюжина дочерей моих до тебя сему уделу покорялись. И дюжина покорится после…

Подводный царь перевел взор на застывшую в дверях наследную царевну.

– Марья… Знать, все ж разбудили мы тебя?

– Да уж как тут не разбудить?

Притворив за собой двери, царевна требовательно и хмуро поглядела на отца с сестрою:

– Вы чего кричите так? Всю рыбу на десять верст распугали!

– Дюжина… – Варвара, мельком взглянув на сестру, поспешила продолжить прерванный спор. – Отчего же, скажи мне, морской Володыка, все твои дочери обязаны отправляться на погибель? Отчего я, младшая сестра, в жены смертному царевичу обещана, а не она вот, старшая?!

Молодая царевна, разом поняв, что высказала лишнего, осеклась и замолчала. А Марья опасно прищурилась:

– Да что ж ты такое говоришь, сестра? Никак, забыла, кто пред тобой?

– Не забыла.

Варвара, тут же забыв про смущение, с охотой приняла вызов, точно щука, заглатывая наживу нового спора, и тряхнула тяжелой косой.

– Да только разве я не права где-то? Скажи, разве по чести это, чтобы младшая дочь первее старшей свадьбу играла?

Марья, опешившая от столь дерзкого поведения сестры, ответила не сразу. Пусть Варвара сызмальства и была вспыльчивой да на поводу у чувств любила идти, да все ж на ее памяти такого себе еще позволяла. Перечить отцу, грубить сестре да кричать криком, точно дитя малое… Нет, такого спускать Варе было нельзя ни в коем случае.

Марья вскинула подбородок и ледяным тоном молвила:

– Все в чести, что по воли Володыки. А тебе успокоиться нужно, сестра. Пока худо не стало…

Царевна со значением взглянула на Варвару, в надежде, что та угомонится, а сестра вдруг горько усмехнулась:

– Худо?! Да куда уже хуже-то, а?!

В бездонных очах молодой царевны сверкнули слезы, и у Марьи против воли невольно сжалось сердце:

– Послушай, Варварушка…

Сжалившись над сестрою, она протянула той руки и тепло улыбнулась: