Когда море стало серебряным

Но уйдёт ли она до того, как банка с рисом окончательно опустеет, думала Пиньмэй. Ветер завывал всё громче, чёрные голые ветви за окном отчаянно цеплялись за темнеющее небо…

– А никто не может сделать так, – спросила Пиньмэй, и в горле у неё пересохло, – чтобы Чёрная Черепаха ушла домой прямо сейчас?

– Чёрная Черепаха очень сильна и могущественна, – сказала Ама. – Ты ведь помнишь, на ноги её младшего братишки опирается небосвод.

– Небосвод? – переспросила Пиньмэй.

– Да ладно тебе, ты знаешь эту историю, – Ама улыбнулась, и Пиньмэй тут же забыла о зиме.

История Нюйвы

Огибли в водах Потопа, а тех, кто ещё оставался в живых, утаскивали и пожирали морские демоны. Отовсюду неслись крики, и стоны, и мольбы о милости. Но поскольку и на небесах началась кутерьма, все бессмертные были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на смертных. днажды давным-давно рухнули все четыре опоры, на которых держался небесный свод. Небо раскололось на куски, Звёздная Река обрушилась на землю. Люди и животные без числа и счёта

Все, да не все. Богиня Нюйва, у которой вместо ног был хвост наподобие рыбьего, услыхала крики с земли, глянула вниз и пришла в ужас.

Увидев гигантскую черепаху, которая каждым своим шагом сокрушала сотни деревень, она в ярости ринулась на землю. Богиня поразила чудище мечом, а потом отрубила ему ноги и поставила их, все четыре, взамен рухнувших опор. Черепашьи ноги обратились в камень и сделались четырьмя великими горами.

Но, хотя у небосвода теперь появились опоры, он всё же оставался расколотым, и Звёздная Река по-прежнему вытекала сквозь отверстия и затапливала землю. Тогда Нюйва собрала камни пяти цветов и заткнула ими дыры в небе – все, кроме самой большой. Она вставляла туда то один, то другой камень, но их выбивало бурным потоком, и каждый камень, падая на землю, нёс с собою новую смерть.

Не в силах больше видеть разруху и гибель, Нюйва приняла решение. Она обернулась к своему мужу Фуси, и из глаза её выкатилась одна-единственная слеза.

– Прощай, – шепнула Нюйва.

– Нюйва! – вскричал Фуси, догадавшись, что она задумала.

Он протянул к ней руки, но было поздно. Нюйва выскользнула из его объятий и бросилась в небесный пролом. В один миг её тело превратилось в камень.

Фуси в изумлении смотрел на свои руки. Прядка длинных волос и крошечная капля крови – вот и всё, что осталось от его жены.

Фуси взревел от горя, и от этого рёва сотряслись небеса и четыре новые горы на земле. Но Звёздная Река больше не текла с неба.

– То чудище, которое сразила своим мечом Нюйва, – добавила Ама, – было младшим братом Чёрной Черепахи Зимы. Ноги этого младшего братишки превратились в горы, на которых держится небосвод. Представь, насколько же сильна сама Чёрная Черепаха! Может ли кто-то заставить её что-то сделать, спрашиваешь ты? Разве что кто-то непобедимый.

– А почему мы никогда не видим Чёрную Черепаху? – спросила Пиньмэй. – Если она такая большая, разве можно её не заметить?

– Чёрная Черепаха приносит зиму, так же как Лазурный Дракон приносит весну, – сказала Ама. – Для этой работы выбирают только самых благородных животных.

– И они становятся невидимыми? – спросила Пиньмэй.

– Да, – ответила Ама таким необычным тоном, что Пиньмэй подняла на неё взгляд.

– Ама, – спросила она, – откуда ты знаешь?

– Да так, – ответила Ама, – от одного друга.

Она приподняла крышку над котелком с рисом, и густое облако пара окутало её лицо.

– Ама, но ведь это просто сказки? – спросила Пиньмэй. – Гигантская черепаха, богиня Нюйва – их ведь на самом деле не было?

Ама зачерпнула ложкой рис, положила в простую, нерасписную миску и протянула Пиньмэй. Рисинки в тёмной миске сияли, как горка жемчужин.

– Говорят, когда мы видим радугу, на самом деле это мы видим Нюйву с разноцветными камнями, которыми она заткнула дыры в небосводе, – сказала Ама и широко улыбнулась, отчего её щёки сделались морщинистыми, как персиковая косточка. – А уж верить ли в это, как и в другие мои истории, – решать тебе.

Глава 3

– Проснись, Пиньмэй! Вставай!

Глаза девочки открылись сами собой – и даже не потому, что её трясли за плечи, а из-за того, что голос Амы был таким тревожным и настойчивым. Лица Амы во тьме видно не было, только контур щеки светился над Пиньмэй тоненьким серпиком, как луна на ущербе.

– Идём, быстро!

– Ама, что…

– Ш-ш-ш! – прошептала Ама еле слышно, но властно. Она подняла Пиньмэй и повлекла за собой. – Ни слова! Скорее!

Тьма в доме была плотной и гладкой, как лакированное дерево. Интересно, почему Ама не зажгла фонарь? Пиньмэй молча плелась за Амой в чулан, сквозняк кусал её за ноги.

Однако её босые ноги, хорошо знакомые с горой, ощущали не только холод, но и кое-что ещё. Лёгкое ритмичное подрагивание – как будто сама земля дрожит от страха. Внезапно Пиньмэй поняла, почему Ама не взяла с собой фонарь. К ним кто-то приближался.

– Сюда! – сказала Ама, подталкивая Пиньмэй к огромному сосуду с широким горлом.

– Лезть в старый ган?! – удивилась Пиньмэй.