Когда мы были сиротами

— Очень печально, — продолжила мама, — что в этом городе время от времени похищают людей. Надо признать, это случается довольно часто, но во многих случаях — можно даже сказать, в большинстве — похищенные возвращаются целыми и невредимыми. Значит, нам нужно запастись терпением. Вьюрок, ты слушаешь?

— Конечно, слушаю. — К тому времени я уже повернулся к ней спиной и лежал на перилах, свесив руки.

Помолчав, мама добавила:

— Что мы должны ценить особо, так это то, что заниматься этим делом поручили лучшим сыщикам. Я с ними разговаривала, они полны оптимизма и считают, что решение скоро будет найдено.

— Но сколько времени на это понадобится? — угрюмо поинтересовался я.

— Мы должны запастись терпением, — повторила мама. — Нужно доверять сыщикам. Да, поиски требуют времени, но мы должны быть терпеливы. Тогда все в конце концов образуется и станет как прежде. Мы должны, не переставая, молиться и сохранять надежду. Вьюрок, ты молишься? Ты меня слышишь?

Я ответил не сразу, поскольку в тот момент как раз старался проверить, какую ступеньку смогу достать ногой, продолжая лежать на перилах. Потом спросил:

— А что, если сыщики слишком заняты? У них ведь столько других дел: убийства, ограбления… Они же не могут делать все одновременно.

Я услышал, что мама сделала несколько шагов ко мне, и, когда она заговорила вновь, тон ее был осторожным и выверенным:

— Вьюрок, о том, что сыщики «слишком заняты» не стоит даже говорить. Все в Шанхае, самые важные люди в нашей колонии, чрезвычайно озабочены папиным исчезновением и решительно настроены все выяснить. Я имею в виду таких джентльменов, как мистер Форестер. И мистер Кармайкл. Даже сам генеральный консул. Я знаю, они лично занимаются тем, чтобы вернуть папу домой как можно скорее целым и невредимым. Поэтому, Вьюрок, и речи не может быть о том, чтобы сыщики не сделали все от них зависящее. И они делают это сейчас, в этот самый момент. Ты понимаешь, Вьюрок, что инспектор Кун лично занимается расследованием? Да, лично инспектор Кун. Так что у нас есть все основания надеяться.

Тот разговор, судя по всему, произвел на меня впечатление, потому что, помнится, в течение нескольких дней после него я волновался заметно меньше. Даже по ночам, когда тревога имела обыкновение возвращаться, засыпая, я часто представлял, как шанхайские сыщики снуют по городу, все теснее сжимая кольцо вокруг похитителей. Иногда, лежа в темноте, прежде чем провалиться в сон, я мысленно плел замысловатые сюжеты: многие из них потом ложились в основу наших с Акирой игр.

Я вовсе не хочу сказать, будто в тот период мы с другом не играли ни во что, что не было бы связано с моим отцом; нередко мы часами предавались более традиционным фантазиям. Но стоило Акире почувствовать мою скованность или заметить, что в мыслях я далеко от игры, как он говорил:

— Старик, играем в спасение папы.

Сюжеты, связанные с моим отцом, как я уже сказал, имели бесконечное множество вариаций, но вскоре выстроилась основная линия. Моего отца держали в плену в доме за пределами сеттльмента. Его похитила банда, намеревавшаяся получить огромный выкуп. Менее значительные детали тоже менялись, пока не приобрели вполне определенный характер. Например, непреложным стал факт, что, несмотря на все ужасы китайского квартала, дом, в котором держали папу, был удобным и чистым. Я даже помню, как было достигнуто соглашение по этому пункту. К тому времени мы уже играли в новую игру раза два или три, причем роль легендарного инспектора Куна, чье красивое лицо и щеголеватая шляпа были нам хорошо известны по фотографиям в газетах, попеременно доставалась то Акире, то мне. В тот день мы снова самозабвенно погрузились в причуды воображения. Когда дело дошло до появления моего отца, Акира указал пальцем на меня, подразумевая, что папину роль должен исполнять я, и сказал:

— Ты привязан к стулу. Но я заартачился:

— Нет. Мой отец не привязан к стулу! Как он может все время оставаться привязанным?

Акира, который терпеть не мог, когда возражали против его вариантов развития действия, нетерпеливо повторил, что мой отец привязан к стулу и что я должен незамедлительно изобразить это, усевшись под деревом.

— Нет! — завопил я и попятился, однако не ушел из сада Акиры.

Помню, я просто стоял на краю лужайки, там, где кончались наши «джунгли», и тупо смотрел на ящерицу, взбиравшуюся по стволу вяза. Через несколько минут я услышал за спиной шаги Акиры и приготовился к ожесточенному спору. Но, к своему великому удивлению, повернувшись, увидел, что друг смотрит на меня с симпатией. Подойдя ближе, он ласково сказал:

— Ты прав. Папа не привязан. Он хорошо. Дом похитителей удобный. Очень удобный.