Когда мы были сиротами

— Мистер Лин, боюсь, это огорчит вас, но вы проявили открытость и щедрость, на которые я и рассчитывать не мог, поэтому я чувствую себя обязанным быть с вами абсолютно честным. Вы сами недавно сказали, что новые жильцы обязательно перестраивают дом. Понимаете, сэр, как бы ни были для вас дороги эти комнаты, боюсь, когда моя семья снова поселится здесь, мы многое переделаем. И эта комната тоже, вы уж извините, наверняка изменится до неузнаваемости.

Мистер Лин закрыл глаза, в комнате воцарилась тяжелая тишина. Я опасался, что он рассердится, даже пожалел было о своей откровенности. Но когда он снова открыл глаза, взгляд его был ласков.

— Разумеется, — кивнул он, — это вполне естественно. Вам захочется восстановить облик дома, увидеть его таким, каким он был в вашем детстве. Это абсолютно естественно. Мой добрый господин, я прекрасно понимаю вас.

Немного поразмыслив над его словами, я ответил:

— Знаете, мистер Лин, возможно, мы не станем восстанавливать все, как было. Во-первых, потому, что, насколько мне помнится, и тогда нас далеко не все устраивало. Например, у мамы никогда не было собственного кабинета. А при той активной деятельности, которую она вела, маленького бюро в уголке спальни было недостаточно. Отцу тоже всегда хотелось иметь небольшую мастерскую для плотницких работ. Словом, я хочу сказать, нет нужды переводить стрелки часов назад только ради того, чтобы воссоздать прошлое.

— Очень мудро, мистер Бэнкс. И хотя вы пока не женаты, вскоре может настать день, когда вам придется обустраивать помещения для жены и детей.

— Вполне вероятно. К сожалению, в настоящий момент вопрос о жене в моем случае, невзирая на западные традиции… — Я смутился и замолчал, но старик понимающе кивнул и подхватил:

— Разумеется, в сердечных делах никогда все просто не бывает. — И после недолгой паузы добавил: — Вы хотите иметь детей, мой добрый господин? Я имею в виду — сколько детей вам хотелось бы иметь?

— Дело в том, что у меня уже есть ребенок. Девочка. Хотя она мне и не родная. Она сирота, я взял ее под свою опеку, но считаю своей дочерью.

Я давно не вспоминал о Дженнифер и теперь, упомянув о ней, неожиданно ощутил бурный прилив чувств, представил себе ее дома, в школе… Захотелось узнать, как она, что делает.

Наверное, я отвернулся, чтобы скрыть волнение. Во всяком случае, когда я снова посмотрел на хозяина, он опять понимающе кивал.

— У нас, китайцев, это широко распространено, — сообщил он. — Кровь, конечно, важна, но не менее важен дом. У моего отца тоже была приемная девочка, она росла вместе с нами, как наша сестра. Я и считал ее сестрой, хотя всегда знал о ее происхождении. Когда она умерла от холеры во время эпидемии, я был еще совсем молодым человеком и горевал о ней так же, как об ушедших родных сестрах.

— Должен сказать, мистер Лин, что разговаривать с вами — огромное удовольствие. Редко встретишь человека, с которым можно так быстро найти общий язык.

Он кивнул, сложив пальцы домиком.

— Когда живешь так долго, как я, и приходится пройти через такие испытания, какие выпали нам на долю в последние годы, начинаешь понимать истинную цену радостям и печалям. Надеюсь, вашей приемной дочери будет здесь хорошо. Интересно, какую комнату вы отведете ей? Впрочем, простите меня! Вы ведь уже сказали, что будете всё здесь перестраивать.

— Думаю, одна из тех комнат, что мы с вами только что видели, идеально подойдет Дженнифер. Там есть маленькая деревянная полочка вдоль стены.

— Она любит такие полочки?

— Да. Она расставляет на них свои заветные вещицы. Есть еще один человек, которого я поселю в доме. Формально эта женщина что-то вроде прислуги, но в действительности у нас в доме она всегда значила гораздо больше. Ее зовут Мэй Ли.

— Это была ваша ама, мой добрый господин? Я кивнул:

— Теперь она уже состарилась и, уверен, ей пора отдохнуть от работы. Уход за детьми — тяжкий труд. Мне всегда хотелось, чтобы в преклонные годы она жила здесь, с нами.

— Очень великодушно с вашей стороны. Иностранцы часто выбрасывают подобных людей на улицу, когда перестают нуждаться в их услугах. Эти женщины нередко кончают жизнь уличными нищенками.

— Не могу представить, чтобы такое случилось с Мэй Ли. Сама мысль об этом кажется мне абсурдной. В любом случае, как я уже сказал, она будет жить с нами. Как только закончу дела, тут же начну искать ее.

— А скажите мне, мой добрый господин, вы отведете ей комнату в части дома, предназначенной для прислуги, или она будет жить вместе с вашей семьей?

— Разумеется, вместе с семьей. Возможно, у моих родителей на этот счет своя точка зрения, но теперь я — глава семьи.

Мистер Лин улыбнулся:

— В соответствии с вашими традициями так и будет, конечно. Что касается китайцев, то, к моему удовольствию, за стариками сохраняется право возглавлять дом, даже когда они по старости выживают из ума.