Когда мы остаемся одни

– Мамочка, ну пожалуйста, ну, можно я её оставлю, она такая хорошенькая, ну, мамочка…

– А не надо было смотреть! Я тебе сразу сказала: родишь – домой не возьму, оставишь в роддоме. Ты зачем её на руки брала?

Поди и кормила ещё? Вот дура! У тебя образования нет, работы нет, мужа нет, а она приносит мне в подоле! А кормить вас я должна, да? Нет уж, не дождёшься! Всю жизнь ты на моей шее ездила – хватит!

– Мамаааа, – девушка захлебнулась слезами, упала на стул и бормотала что-то совсем бессвязное. Янка вжалась в подоконник.

– Хватит! Я только на пенсию вышла, я для себя пожить хочу, а ты мне тут со своим ребёнком! Где хахаль твой распрекрасный? Вот и я не знаю! Я тебя сразу предупреждала… Да не ори ты! Одевайся иди, а то одна домой поедешь!

Она оттолкнула девушку и уселась, грозно скрипнув стулом. Девушка, пошатываясь, встала. Побрела к двери.

«Неужели всё-таки оставит? Своего ребёнка? А если ей некуда идти, совсем некуда? Если только у неё вот эта грымза-мамаша? – Янка развернулась, посмотрела женщину. Самая обыкновенная с виду, одета так хорошо, в костюме, в лёгком плаще, беретик на голове. – Сволочь, какая же сволочь!» – Янку так и подмывало сказать что-нибудь этой тётке, которая демонстративно повернулась к ней спиной, которая только что заставила свою дочь оставить ребёнка в роддоме! Она представила, как эта девушка, Олеся, сейчас собирает вещи, последний раз смотрит на свою дочку… Нет, наверное, не смотрит, наверное, её уже забрали, и все врачи качают головами вслед, хотя, может быть, у них такое каждый день, им не привыкать.

Янке стало вдруг очень страшно. Почему так долго нет Таля? Может, и его мама… тоже? Ведь у них так плохо всё сейчас, может, и она решит, что лишний рот не прокормить, что лучше оставить, пусть в детдоме растёт… Янка тряхнула головой. Нет, Таль ей не позволит!

– Вот, мам, это Янка, помнишь её?

Янка спрыгнула с подоконника. Она смотрела на Талькину маму, на её посвежевшее лицо, на чёрную, с проседью косу, обёрнутую вокруг головы, на свёрток на её руках, и вдруг, сама не понимая отчего, расплакалась.

– Ты чего? – испугался Таль.

– Ну, что ты, Яночка, что ты, девочка! Вот смотри, какой у нас здесь мальчик, какой у нас тут Пашенька, какой красивый…

Тётя Нияра приподняла пелёнку, открывая личико малыша, но Янка всё равно сквозь слёзы ничего не разглядела. Она плакала и плакала навзрыд и никак не могла успокоиться. Сунула Талю розу и выбежала на улицу, прижалась там к стене, нагретой солнцем, и выревела всё, что скопилось в ней за последние месяцы, а главное – эту острую, жгучую боль, которую раньше она никогда не испытывала, не знала и не понимала, что может так быть: за другого, за незнакомого человека, которого она и не увидит больше никогда в жизни.

Глава 3 Цветение миндаля

Янка сама не знала, почему ей захотелось рассказать об этом маме. Но вечером, когда мама приехала с работы, поужинала и прилегла у себя в комнате, Янка пришла к ней, присела рядом и сказала:

– А я сегодня школу прогуляла.

– Яна!

– Мы с Талем ездили за его мамой в роддом. Таль меня попросил помочь. Да сегодня только две алгебры, литература и физра…

– Нияра родила? Кого? – перебила мама, признав причину пропуска школы уважительной.

– Мальчика. Назвали Пашей. Ну, в честь отца.

Они помолчали.

– Мам, там я пока их ждала… одна девушка была, она ребёнка в роддоме оставила. То есть она хотела забрать, а ей мать её не разрешила… сказала: «Я же говорила тебе делать аборт»… Мам…

– О, Господи…

– Она так на неё кричала, говорит: «Я только на пенсию вышла, я для себя пожить хочу…», а девушка эта плачет, уговаривает её.

– А отец ребёнка?

– Ну, я так поняла, что его нету, ну, наверное, бросил, а может… Не знаю, в общем.

– Вот, Яна, видишь! Пока не выучишься, на ноги не встанешь, нормального человека не встретишь…

– Значит, ты бы меня тоже?..

– Что? – опешила мама.

– На аборт отправила, если бы я тебе… это… «в подоле принесла»? Или заставила бы потом отказаться от ребёнка?

Мама села, посмотрела на Янку такими глазами, будто это не Янка вовсе. То есть Янка, но не сейчас, а лет десять назад. Потом притянула её к себе, подула в макушку, она так всегда раньше делала, а после развода ещё ни разу, и сказала тихо, будто секретик, на ушко:

– Ну что за глупое ты у меня существо… Яночка, я тебя очень прошу: ты уж постарайся не забеременеть в пятнадцать лет. И в восемнадцать. И вообще закончи сначала институт. Вы, конечно, сейчас все ранние, но с этим делом… ну, со взрослыми отношениями, я хочу сказать, не стоит торопиться. Но если уж будет невтерпёж, всегда помни, что люди придумали много средств от нежелательной беременности. Ну, а если уж всё-таки… В общем, никаких абортов, рожай, я тебе всегда помогу.

И если бы Янка не выплакала сегодня все слёзы у стены роддома, она бы опять заплакала.