Когда мы остаемся одни

– Янка… девчонки там одни остаются. Я-то уезжаю завтра рано утром. Присмотри за ними, ладно? Мне больше не на кого их оставить.

Янка молча кивнула.

– У них всё есть, ты не думай, мы пенсию недавно получили, я продукты закупил, так что без этого давай… Просто… Ну, маленькие они ещё, мало ли, вдруг забоятся ночью одни…

– Конечно, Таль, я отпрошусь у мамы и могу даже ночевать с ними, да?

– Спасибо, – сказал Таль так серьёзно и проникновенно, что Янка закусила губу, чтобы сдержать подбирающиеся к глазам слёзы.

Домой они шли по самой богатой улице Посёлка, где друг за другом стояли роскошные виллы, напоминающие поместья XIX века, с садами, чугунными воротами, за которыми можно было разглядеть фонтаны и беседки. Ленивые охранники скучали у таких ворот, и Таль с Янкой старались проходить побыстрее. Но около одной виллы Таль остановился. Правда, не у самых ворот, а подальше. Провёл раскрытой ладонью по забору, заглянул в сад.

– Знаешь, – сказал он, сжимая кулаки вокруг прутьев узорчатой решетки, – я понимаю, как произошла революция.

Янка в удивлении посмотрела на него.

– Когда я смотрю на эти особняки и думаю о том, что вот сейчас приду домой, а там Анютка и Маруся и надо чем-то их покормить… я бы тоже взял в руки оружие.

– Не знала, что ты коммунист, – насмешливо сказала Янка.

– Да причём здесь коммунист?! – тут же вспылил Таль. – Я просто говорю, что ПОНИМАЮ, как это произошло.

В горах Талю было хорошо. Воздуха много. Тишины. Все звуки яйлы вплетались в эту тишину: ветер, стрекот кузнечиков, шелест травы, вскрики птиц… Работы было много. Они собирали траву на яйлах и воровали лаванду на совхозных полях. Воровать было весело. Так раньше они арбузы с бахчи катали с ребятами. Янка тоже с ними однажды ходила. Таль о Янке думал всё время. О маме с Пашуней и девочках он тоже думал, но это было другое.

С Янкой он мысленно вёл бесконечные разговоры. Вспоминал, как они ходили на Чёртов камень собирать мидии три лета назад, как она разодрала себе руки с непривычки и как потом они варили мидии в помятой железной кружке, которая была припрятана Талем у заветного камня. Много чего вспоминал Таль. И не замечал работы, хоть спину к вечеру ломило, ноги гудели, опухали пальцы. За водой приходилось ходить к далёкому роднику, варили по очереди, и не всегда получалось съедобно. В их бригаде он был самым младшим, но никто его не жалел, никаких поблажек не делали. Талю это даже нравилось. Все матерились, и Таль матерился, все курили, и Таль начал. Только самогонку пить отказывался. Он понимал, что если бы отец не был пьян в ту ночь, он бы выплыл. Таль не знал никого, кто лучше отца плавал. Да если бы он не был пьяным, он бы и на берегу один не оказался.

И Хозяин недобро усмехался, если видел, как Таль упрямо отказывается пить. Все его так и называли – Хозяин. Будто не было имени у человека. Он появлялся раз в неделю на своём джипе, забирал сборы и исчезал там, внизу, где была жизнь. А тут – только тишина.

Однажды Хозяин приехал не один, привёз молодого парня, интеллигентного на вид, похожего чем-то на Янкиного дядьку, и тоже в форме егеря. Они о чём-то говорили у машины, Таль увидел, что Хозяин мотнул головой в его сторону. Потом и правда подозвал его.

– Дело есть, – сказал он весомо. – Серьёзное. На большие деньги.

Таль весь напрягся. Он много чего от мужиков наслышался.

– Если сделаешь, до конца лета будешь безбедно жить.

– Чего делать-то?

Они осмотрели его в две пары глаз, будто оценивая, можно ли доверять.

– Ты ведь болтать не будешь, парень, да?

– Не из болтливых.

– Да это я понял уже, – усмехнулся Хозяин. – Ну так ты ведь понимаешь, что мы тебя завсегда найти сможем. И семья у тебя большая.

«Будто в дурацком кино каком-то», – чуть не сплюнул с досады Таль.

– Можжевеловую рощу у Верхнего Перевала знаешь?

– Заказник, что ли?

– Да.

– Ну, знаю.

– Вот и отлично!

Дело было нехитрое. Пробраться в темноте к роще да поджечь подлесок. Жара стоит уже второй месяц, вспыхнет от одной спички. Таль не спрашивал, зачем. Может, можжевельник нужен сувениры резать, хотя, вроде, весь рынок давно на поделки перешёл. Может, для заготовки древесного угля, тоже ведь спрос есть. Может, из-за земли. Захотел какой-нибудь богач виллу построить в этом месте, а нельзя, заказник! Нет заказника – нет запрета, строй не хочу. Таль сразу вспомнил их с Янкой разговор про революцию и как она его коммунистом назвала. А сейчас вот он, наоборот, получается, за тех, кто на виллах. Видела бы Янка! Ну и что? И ничего бы не сказала, если бы услышала, сколько ему заплатят. До конца лета безбедно! Да они год на эти деньги жить смогут! Анютке новые сапоги на зиму купят. Маме – пальто. Таль ехал на последнем рейсовом автобусе и мечтал. У него ведь теперь даже телефона нет, он уже сто лет не слышал своих. Как они там и что? Вот завтра заплатят, и сразу себе телефон купит. Самый дешёвенький, ему ведь только звонить. А Янке он купит… Да что он может ей купить? У неё всё есть. Она сама их подкармливает, будто он дурак и не видит!