Когда мы потерялись в Стране снов

Себ ничего этого не видел: он в нескольких метрах от меня, болтает с остальными. Я окликаю его, и он неторопливо подходит, весь такой гордый: обогнал ведь меня в гонке.

– Чего тебе, неудачник? – спрашивает он. – Тебе не холодно?

– Себ, – говорю я, – всё опять как-то неправильно.

– В смысле – «опять»? – не понимает Себ.

– Я же тебе говорил: сон не всегда делает, как я велю, а теперь это начинается всё быстрее. Смотри! – Я указываю вверх. – Позеленеть! – Небо не зеленеет. Однако я не хочу пугать брата. Вместо этого я спрашиваю: – Может, пора уже проснуться? – Это кажется единственным безопасным вариантом.

Он морщит нос и надувает губы.

– Я не хочу. Что с тобой не так? Ты сам сказал, Малки. У нас мало времени. А я хочу хотя бы прокатиться на мамонфе!

У него очень хорошее настроение, и он, вероятно, прав. Хоть я и не могу идеально всем управлять, рано или поздно мы всё равно выйдем из цикла сна – проснёмся как обычно дома, в своих постелях, примерно через двадцать минут. Скоро я высохну.

Расслабься, Малки! Нет тут ничего опасного. Это просто обычный сон, где всякое странное творится.

Я пытаюсь убедить себя в этом, изо всех сил пытаюсь. Я говорю себе: «Пусть будет так…»

– Да ладно, Малки! – говорит Себ. – Мы еду красть идём, помнишь? Прямо как в книге!

– Помню, помню, – вздыхаю я. – Ладно, твоя взяла.

Я встаю на край невысокой скалы, где озеро мощным водопадом обрушивается вниз, как на картинке в книжке. Я делаю глубокий выдох и принюхиваюсь, поворачивая голову точно по линии горизонта.

Запах доносится с той стороны, где постепенно начинает садиться солнце, окрашивая Подливочное озеро в коричневато-розовый. Кто-то жарит мясо. Мамонта? Я поворачиваюсь к остальным и киваю.

– Мясо, – говорю я. Рисованные губы Коби расплываются в широкой улыбке, и он высовывает язык от удовольствия. Он не боится того, что может произойти дальше. Он вообще никогда не боится. Эрин рядом с ним встаёт и протягивает руку старой Фарук – та отмахивается от неё и, покряхтывая, поднимается самостоятельно.

(Большинство имён, кстати, придумал Себ. Просто решил уточнить. Эрин – это его одноклассница.)

Между деревьев виднеется огромная скала, а чуть подальше слабо светится костёр.

Красть мясо у другого племени – огромный риск. В книжке всё легко и просто: племя делится с нами мясом, потому что мы голодны, а Коби потом катается на мамонте. На самом деле мы никогда не заходили так далеко во сне, нас всегда что-то отвлекало. Поэтому, наверное, Себу и не хочется уходить. Он просто мечтает покататься на мамонте – и не могу сказать, что осуждаю его за это.

Я крадусь между камней, поднимаю пригоршню земли, принюхиваюсь и морщусь от мерзкого запаха собачьих какашек.

– Собаки, – шепчу я, вытирая пальцы. Даже в темноте я вижу, как на лице Эрин мелькает страх. Про собак нам всем прекрасно известно. Другое племя кочует с ними. Они с ними говорят, дают им имена и команды, прямо как мы в реальной жизни. Собаки нападают, если им велят. Они жуткие, даже во сне.

Тут позади меня раздаётся звук: р-р-р-р-р-р-р-р-рррррр. Я сглатываю и оборачиваюсь: вот она. Старая чёрно-рыжая псина с седой мордой. Она припала к земле, готовясь броситься; глаза светятся янтарём в лучах заходящего солнца. Она поднимает кривую переднюю лапу, деформировавшуюся после какого-то старого ранения, и снова рычит.

Рр-р-рр-рр. Появляется ещё одна, и ещё. Мы разворачиваемся… но они и позади нас тоже. Нам пятерым – мне, Себу, Коби, Эрин и Фарук – путь к отступлению отрезан.

Мы в ловушке.

Глава 3

Перед нами собаки, позади – стоянка другого племени.

Я слышу, как у меня за спиной свистит ветка, и вижу отбрасываемую горящим суком тень. Мы поворачиваемся: за нами стоят пять мужчин – крепкие, рты раскрыты, на поясах вонючие меховые повязки, все крупнее нас. Гораздо крупнее. Такие крупные люди бывают только во сне.

Ладно, теперь, пожалуй, самое время проснуться. Я пытаюсь поймать взгляд Себа.

Ближайший мужчина свистит, и собаки реагируют, делая два шага к нам и рыча ещё громче. Маленькая Эрин рядом со мной поскуливает. Ещё один свист – и собаки подбираются ближе, заставляя нас пятиться к самому крупному мужчине. Потом он отдаёт команду, и собаки замирают. От этих людей нас отделяет расстояние в два человеческих роста. Самый крупный ухмыляется и кивает. Не поворачивая головы, он говорит что-то на своём я зыке, и остальные смеются и нацеливают на нас копья. У одного из них короткий лук и стрела – он натягивает кожаную тетиву, и та поскрипывает. В три длинных шага высокий оказывается передо мной. Его горящий сук пахнет жжёным жиром: на конце его что-то намотано и шипит, пожираемое огнём. Мужчина придвигает факел ко мне, и я отстраняюсь.

– Себ, – бормочу я. – Готовься просыпаться. Мне это не нравится.