Когда мы упали

– Остин… – Я попыталась что-то сказать, но он словно отгородился кирпичной стеной. Ему явно не хотелось моего сочувствия. Слишком много в нем было гордости.

Погруженный в свои мысли Остин не отрывал взгляда от земли.

– Какой-то доктор в белом халате просто оттащил меня от маминой постели, отвел в чертову гостиную и сообщил, что жить ей осталось всего несколько месяцев. Месяцев, Лекси. Она не сможет увидеть, как я попаду в НФЛ.

Я ощутила, как глаза мои наполнились слезами. Остин тоже плакал.

– Я не могу заставить себя туда вернуться. Подняться на гребаном лифте и, глядя на лежащую в постели маму, пытаться быть сильным и улыбаться. И при этом знать, что меньше чем через год ее не станет. – Остин взглянул на меня так, словно я знала все ответы и нашла бы, что ему сказать. – И что же мне делать, Лекси? Как, черт возьми, заботиться о маме, учиться и играть в футбол, да еще и разбираться с кретином-братом?

– А что с твоей мамой? – осторожно спросила я.

Хотя и сомневалась, что он тут же примется рассказывать.

– БАС, – проговорил он. Я понятия не имела, о чем речь. Наверное, Остин прочитал это на моем лице. – Болезнь Лу Герига. Заболевание двигательных нейронов, Лекси. Ее нервы ни к черту. Она больше не может ходить, едва говорит. Скоро даже не сумеет поднять руки. А потом перестанет глотать. Но хочешь знать, что здесь самое гадкое? – Голос его звучал почти безжизненно. Я закрыла глаза. – Что разум ее не затронут. Ничуть. Она мыслит, как и прежде, но тело ее отключается. Представь, когда хочется что-то сказать, но не удается пошевелить губами, есть желание танцевать, но невозможно поднять ноги. Она в тюрьме, в гребаной тюрьме собственного тела. А мне остается лишь за этим наблюдать. Просто охрененно, а?

Встав на колени, я подвинулась к Остину и уселась на землю, привалившись к скамье рядом с ним. Он безвольно уронил руку. У меня не нашлось слов, чтобы его утешить, так что я просто обхватила указательный палец Остина своим в знак поддержки. Краем глаза я заметила, как в ответ на мое прикосновение он повернул голову, но сама не стала на него смотреть.

Я и так сделала огромный шаг.

Каким-то необъяснимым образом я понимала, что продвинулась вперед.

Кто бы мог подумать, что Остин Карилло поможет мне на пути к выздоровлению?

– Прости, что вел себя, как гребаный мудак. Но ты все время застаешь меня не в лучшие моменты, – нарушив неловкость, проговорил Остин.

Я очень удивилась, услышав столь резкие слова.

И, непроизвольно рассмеявшись, покачала головой.

– Все в порядке. Ты вовсе не… гребаный мудак.

Остин улыбнулся, и сердце, кажется, подпрыгнуло внутри. Я чуть не прижала руку к груди, опасаясь сердечного приступа. Это ощущение потрясло меня. Подобного я прежде не испытывала… И эта прекрасная улыбка…

– Да нет, я такой. Но ты отлично умеешь хранить секреты, так что, полагаю, это не столь важно.

– Остин? – нервно спросила я.

– М-м-м?

– Доктор, что говорил с тобой…

Остин чуть повернулся, чтобы взглянуть на меня; наши пальцы по-прежнему сплетались друг с другом.

– А что с ним?

– Он мой отец.

Остин стиснул зубы и отвернулся.

– Черт.

– Он ничего не скажет. Просто не сможет. Я видела, как ты выбежал из гостиной. А он даже не знает, что я последовала за тобой, – проговорила я, защищая профессионализм отца.

Прищурившись, Остин взглянул на меня.

– А как он воспринял тот факт, что мы знакомы?

Покраснев, я хотела что-то сказать, но так и не издала ни звука.

Остин приподнял проколотую бровь.

– Настолько хорошо?

Я непроизвольно хохотнула, но тут же прикрыла рот рукой. Здесь, в этом саду, смех казался каким-то неправильным. Хотя, как ни странно, смеяться с Остином было легко.

Остин тоже улыбнулся.

– Не парься. Я понимаю, что бывший Холмчий не возглавит список одобренных друзей.

Я тут же нахмурилась.

– Почему ты судишь себя лишь по банде, к которой когда-то принадлежал?

Остин пристально посмотрел на меня.

– Потому что люди видят лишь то, что на поверхности. Они не заглядывают внутрь. – Он указал пальцем на татуировку в виде звезды на левой скуле, а затем на слово «Холмчий» на шее.

– Ты мог бы свести их лазером, – предложила я.

Остин откинул голову назад и расхохотался. Я нахмурилась. Он резко оборвал смех.

– Нет, не могу, Лекс.

– Но…

– Лекси. Я не могу их убрать. Это так не работает, – поняв, что я не стану настаивать, пояснил он.

Остин отвел взгляд, явно раздумывая о темных моментах прошлого, и я вздохнула.

– Ну, а я вижу больше. Гораздо больше. Парня, который практически в одиночку заботился о маме. Но сломался, потому что она заболела. Того, кто выбрался из безнадежной ситуации и стремится найти верный путь, – тихо прошептала я.

Остин ничего не ответил, и я трусливо опустила глаза.

Он медленно встал, и я, подняв голову, заметила, что взгляд его устремлен на дверь. Но Остин пока не двигался.

– Нужно пожелать маме спокойной ночи, – тихо сказал он.

– Ладно. Надеюсь, ей лучше, – проговорила я, но даже не пошевелилась. Мне хотелось подождать здесь, пока он не уйдет. Вечер выдался довольно напряженным.

Но Остин по-прежнему стоял на месте, будто ноги его вросли в землю.

– Ост…