Когда на планете коронавирусня

Этот случай произошёл на четвёртом курсе. Обычно экзаменационные сессии проходили в январе и июне, в интересующий нас год четвёртому курсу весеннюю сдвинули влево – на май. Сделали это под работу специализированного стройотряда. В июне студенты уезжали на строительство государственно важного объекта связи. Май погодой не радовал, конец апреля поманил теплом, пару деньков по-летнему жаркие постояли, майские праздники порадовали тёплым солнышком, дальше пошло по пословице: май – доху надевай да на печку полезай. Холод, дожди по-осеннему нудные, небо облаками затянуто. Непоэтическая весна, вовсе не такая, когда май – под каждым кустом рай.

Витя Айвазовский был местным, жил с родителями, и частенько бывал в общежитии. Есть присказка: кто в общежитии не живал – студенчества не видал. Витя суть изречения на себе чувствовал, по делу и без оного заглядывал к одногруппникам в общагу. По делу, когда по праздникам устраивались дружеские пирушки: Новый год, 8 Марта, День Советской Армии и Военно-Морского флота, чьи-то дни рождения. Да мало ли по какому поводу могут сброситься студенты в любой будний день и устроить застолье. Айвазовский старался не пропускать оные. Да и без праздников от домашней скуки шёл в общежитие. Не хватало ему духа общежитской вольницы. С Толей Ройтером они дружили, поэтому чаще Айвазовский бывал в 512-й комнате.

Айвазовский все годы учёбы получал повышенную стипендию, как и Ройтер, оба учились достойно. Но в ту весеннюю зачётную сессию с Айвазовским случился досадный казус, объясняемый крылатым выражением: слово не воробей – вылетит, не поймаешь! Или ещё: язык мой – враг мой. И слово вылетело и язык врагом оказался. Вражеские качества проявил на одном из занятий по «Теории дальней связи». Схватить на лету – это об Айвазовском. Ему стоило прослушать лекцию, чтобы понять и запомнить самый трудный материал. Ким Ефимович Славский вёл занятия по курсу «Многоканальная электросвязь» и допустил неточность в своих велеречивых рассуждениях. Айвазовский мгновенно уловил ошибку. Молодому, ретивому, заносчивому преподавателю выпад студента страшно не понравился.

– Не-не-не-не! – выкрикнул с места Айвазовский. – Здесь совсем не такая петрушенция!

И объяснил, какая должна быть. Все поняли: на самом деле «не-не-не-не». Айвазовский попал в точку. Амбициозный Ким Ефимович, который на студентов смотрел исключительно сверху вниз, если не сел в лужу, то подсел – это уж точно. Особенно задела «петрушенция». Будто студент обвинил в незнании элементарного.

Славскому сдавали зачёт по итогам семестра. Айвазовский не сдал его со своей группой. Не сделал из этого трагедии, спокойно отнёсся к недоразумению. Всяк бывает. Предмет знал, посчитал: Ким Ефимович утешит ущемлённое самолюбие, на этом всё и закончится. Но нет, Витя через день пошёл сдавать зачёт с параллельной группой, и снова завалил. После чего со счёту сбился, сколько раз Ким Ефимович ставил «неуд». Зачётная неделя завершилась, группа вышла на сессию, первый экзамен сдала, второй, Айвазовский всё бегает по институту с «хвостом», ловит Кима Ефимовича, а тот откровенно ваньку валяет: назначит срок сдачи, потом переназначит, дескать, некогда ему. Снизойдёт, начнёт принимать и снова завалит. Это была едва не десятая попытка, когда наконец-то поставил зачёт.

В тот день группа получила стипендию. Никаких торжеств по этому поводу не проводили – сессия. И экзамен серьёзный по предмету «Многоканальная электросвязь». Только что не Ким Ефимович принимал, на счастье Айвазовского и остальных, а завкафедрой… Человек серьёзный, но не въедливый.

Айвазовский вошёл в 512-ю комнату с сияющий счастьем. В комнате находился один Ройтер, сидел за столом с конспектом лекций, готовился к экзамену. Витя с порога обратился с деловым предложением:

– Толя, предлагаю отметить мой зачёт и последнюю повышенную стипендию! Больше мне её не видать как своих ушей, надо ухитриться хоть какую-то получить.

– Ты чё, какие отмечания! – резонно возразил Ройтер. – Экзамен на носу и какой!

– Мне к трём готовиться и то не вибрирую. У тебя четыре дня впереди. Заучиться можно. И не беспокойся – я угощаю. У меня праздник.

– Нет, – отказался Толя. Он был рад за друга, прошёл Славского, но экзамен есть экзамен.

– Пошли хотя бы пивка попьём. Душа просит. Такая гора с плеч.

Поблизости работал всего один пив-бар на Большевистской. Самый настоящий шалман, со всеми красотами: антисанитария, скученность, шум. Высокие круглые столы, присесть некуда, употребляли пиво стоя. Контингент соответствующий: утром угрюмые и похмельные физиономии, вечером, порядком набравшиеся, доходило до мордобоя. Заведение не блистало интеллигентностью и эстетикой. Студентов, смотрящих на мир с большим зарядом оптимизма, это не останавливало, случалось, заглядывали компанией пропустить по одной-другой кружке пенящегося напитка.

Предложение Айвазовского Толю не вдохновило. Он был настроен на подготовку к экзамену «Многоканальная электросвязь».

– Было бы что-нибудь приличное, – сказал. – А то натуральный шалман.