Когда нам семнадцать

«У беляков — пушки, пулеметы, а у нас что? Берданы да гранаты ручные. Позарез была нужна нам пушка. И вот отправил меня командир с двумя ребятами через фронт, прямо в Сибирск-город. Наказ дал: «Ты, — говорит, — Степан Зотов, крестьянин. И, как крестьянский человек, обратись ты к заводскому люду, которые за Советы, пусть пушку достанут». А за городом тогда бои шли. Пробрался я с ребятами в Сибирск, с большими трудностями пробрался. Нашел кого надо. Задаю вопрос: «А что, если пушечку сделать партизанам? Такую, скажем, не по всем статьям, но чтобы пушка была и уваженье вызывала…» Поглядели на меня рабочие, отвечают: «Конечно, сделать все можно, но ты погляди: завод стоит. Вагранку пробило снарядом, коксу нет, воздух подавать нечем. Но мы, брат, помозгуем». И вот взялся за все эти дела один старый литейщик, молчаливый, хмурый, а дело знал крепко… Хороший был человек! И что бы вы думали? Собрал он вокруг себя, тот литейщик, помощников и пушечку отлил. Потом на станок ее стаскали — просверлили, как надо, ствол, лафет пристроили и недельки так через две отрядили меня к своим. А везти-то тоже надо знать как. Зима была снежная. Запрягли мы подводы, барахлишка всякого набросали, сенца и тому подобного — будто беженцы, от красных спасаемся, — а пушку подо все это спрятали. Ночь была темная. Проводили нас рабочие за шоссе, прощаться стали. А тот молчаливый литейщик и говорит: «Товарищи, жизни не жалейте за Советскую власть!» Сказал так-то да и обнял нас всех по очереди. А потом эта пушечка нас крепко выручала. Такой наводила на беляков страх, что, мы каждый раз добрым словом заводских поминали… Когда бои отошли за Байкал, я в город ездил, хотел от всего отряда поблагодарить литейщиков, да не нашел никого. «Все, — говорят, — с Красной Армией ушли». — «А вот, — говорю, — молчаливого такого седоватого из них не помните?» — «А как, — спрашивают, — его фамилия?» — «Фамилию-то я забыл, разве в этой суматохе упомнишь?..»

Запись рассказа Зотова на этом обрывалась.

Я стиснул зубы и, боясь почему-то посмотреть на Тоню, глядел на костер.

— Зотов не вспомнил фамилию того, седого?

— Нет. Фамилию мне назвали листки…

Тоня пошевелила сучья в костре, он разгорелся ярче, веселее. Красные языки пламени, точно флаги, вспыхнули в серебристом дыму.

— Пушку, Алеша, что мы нашли в каменоломне, отлил твой отец…

Глава тринадцатая СНОВА ПУШКА

Вдали, за крышами домов, показалось здание школы. Вот из-за забора выглянули мои любимые яблоньки. Одна, вторая, третья… Все на месте, облазанные до самых верхушек, с поломанными сучьями, потускневшей корой.

Я привык видеть их из окна класса, встречаться с ними каждое первое сентября. Постоишь возле них и смело шагаешь в класс: кончилось лето, наступил новый трудовой год…