Когда нам семнадцать

Но вдруг профессор оживился и приветственно взмахнул шляпой:

— Ну вот, наконец-то! Они!

Я ахнул: по тропинке, ведущей прямо к нашей лодке, шествовал Андрей Маклаков в сопровождении полной нарядной женщины. Виталий Львович пошел им навстречу.

— Вот так сюрприз! — оторопело посмотрел на меня Игорь. — Как же это получилось?

— Хитер! — сплюнул Вовка.

Доктор заметил наше замешательство.

— Знакомый?

— Еще бы… Недоросль! Маклаков!

— Это не тот, о котором ты мне рассказывала, Тоня? — спросил Кочкин.

— Он самый, папочка! — Тоня решительно встала и подошла к нам. — Нет, вы посмотрите, как он вырядился!

Андрей был разодет, как иностранный турист: клетчатые брюки «гольф», на голове красная ковбойская шляпа, за спиной рюкзак, в руках камышовая трость.

— Такой мышей ловить не станет, — усмехнулся доктор.

Виталий Львович внимательно, даже с некоторым удивлением оглядел Маклакова, о чем-то спросил его и подал руку.

— Здорово, комарики! — сказал, приблизившись, Недоросль, явно обращаясь к нам.

Сняв со спины рюкзак и волоча его, он направился к лодке.

— Ты куда? — Я загородил Маклакову дорогу. — Проваливай!

Недоросль замахнулся на меня рюкзаком.

Вовка, оказавшись рядом, ловко выдернул из рук Андрея рюкзак и пустился с ним наутек по берегу.

— Вернись! Вернись сейчас же! — крикнул ему вслед Виталий Львович.

Но Челюскинец уже скрылся за баржей.

— Это что ж такое! — пронзительно завопила Маклакова. Подбежав к Виталию Львовичу, она схватила его за руку: — Профессор! Что же вы смотрите? Андрюша, не бегай за ним — он изобьет тебя!

Рассерженный и возмущенный профессор крикнул:

— Что за хулиганство? Немедленно верните рюкзак!

Я помчался догонять Вовку. Он уже примостился за высоченным рулем баржи и категорически отказывался отдать мешок с вещами.

— Нет, братец, тут дипломатическими переговорами не возьмешь! — сверкал глазами Челюскинец. — Действовать надо! Видал, какой иудушка? Мать попросил… Хотел нас обвести вокруг пальца!

Спорить с Вовкой я не стал. Я думал так же. Из-за баржи хорошо было видно все происходящее у лодки.

Маклакова уже не кричала. Поддерживаемая Виталием Львовичем, она глотала из кружки воду, и доктор о чем-то внушительно ей говорил.

— Неправда! — снова раздался ее крик. — Мой Андрюша хороший, он заслужил! А вы, профессор, не сдерживаете своего слова.

— Лешка! Погляди! — вдруг закричал Вовка.

Сцепившись друг с другом, Игорь с Маклаковым катались по песку. Над ними суетилась Тоня, пытаясь их разнять.

— Ну чего… чего она лезет? — горячился Вовка. — Бей, бей его, Конструктор!

Так продолжалось несколько минут. С помощью доктора дерущихся удалось наконец разнять. Тоня махнула нам рукой, и Вовка согласился на «дипломатические» переговоры.

Когда мы подошли, бросив к ногам Недоросля рюкзак, у лодки было уже относительно спокойно. Маклакова, сидя на камне, прикладывала к голове мокрый платок. Возле нее со смущенным видом прохаживался Виталий Львович. Маклаков, выставив вперед ногу, нещадно колотил об нее шляпу-ковбойку, выпачканную в песке. Игорь ополаскивал лицо. Тоня уединилась в лодке и, опустив за борт руку, с грустным видом чертила на воде кружочки. Доктор стоял подбоченившись, усмехался в бороду, ожидая развязки. Наконец Недоросль закончил чистку своей шляпы. Сунув руки в карманы «гольфов», он обратился к профессору:

— Так что же, берете или нет?

— Вы же видите, — оправдывался профессор, — ваши товарищи не хотят.

— Так. Ну что ж, товарищи, мы еще встретимся! Все припомню: и пушечку и сегодняшний день!

Схватив рюкзак и напялив на голову шляпу, Маклаков вразвалку поплелся по берегу. Дойдя до баржи, он остановился и показал нам кулак. Сконфуженная мать шла сзади.

— Заводи! — скомандовал доктор.

Игорь с такой силой крутанул маховик, что мотор сразу взревел, и сизые кольца дыма покатились по реке.

Я уселся за руль, Вовка с Игорем — возле мотора. Виталий Львович, все еще хмурясь и покачивая головой, расположился в носовой части.

— Прибавить газку! — весело крикнул доктор, сталкивая моторку.

Лодка качнулась на воде, потом сделала плавный разворот и понеслась от берега.

— Счастливо! — махнула голубой косынкой Тоня, прижимаясь к отцу.

И мне сделалось грустно. Приход Маклакова помешал по-хорошему проститься…

Ангарская быстрина подхватила лодку. Все глуше становились голоса, стерлись расстоянием лица, и только голубая косынка, как флажок, еще долго виднелась на берегу. Тоня, Тоня… Почему она не поехала с нами?

Моторка уже вышла из мелководья протоки и шумливо шла навстречу течению. Знакомые места — островки, разводья… Здесь мы с братом не раз охотились на уток.

Лодка уверенно шла вперед, и вот уже справа замелькали темные лесистые сопки, у подножия их временами вились паровозные дымки. По левую сторону, за зелеными шапками островов, маячили чуть заметные очертания города. Он все удалялся, удалялся… А прямо перед нами расстилалась широкая синь Ангары, освещенная горячими лучами солнца.