Когда нам семнадцать…

— Вы у нас знаменитый человек на заводе, первый токарь механического цеха, а я что… Прямо от плуга.

Павел расстегнул воротник рубахи, сгреб руку Василия и просунул ее за рубашку к лопатке:

— Чуешь? Рубец на спине. А под ним, внутри, — пуля-стервятка. Колчаковец засадил, не вытащишь… Так вот, я с гражданки прямо на завод подался. Пять лет грузы таскал, как ты. А потом — в токаря. Понял?

— Понять-то понял, да ведь семья подмоги требует, Павел Семеныч. Ваньку в люди выводить надо.

— Вот упрямый человек! — уже горячился брат. — Понимаю, что из грузчиков в ученики переходить не денежно. Да ведь я сам учить тебя стану, как когда-то меня Петрович. — Павел встал и прошелся по комнате. — Слыхал о Петровиче? Старик такой у нас в цехе. Бывший токарь. Когда-то с нашим отцом на сходки хаживал…

Пока у Лазарева с Павлом шел этот разговор, мы с Игорем всё возились с приемником. Я еще раз проверил батарею, схему присоединения аппаратуры. Все, кажется, было на месте.

— А ну, попробуем! — предложил я Игорю.

Установив приемник на табурете, мы присоединили к клеммам антенну, потом «землю» — кусок ржавой проволоки, уходящей наружу сквозь отверстие в оконных рамах, — и, волнуясь, принялись за настройку. Игорь то и дело смахивал со лба пот, щупал руками обмотку, проводнички, зажимы. Но двухламповый молчал.

— Чего ты расстраиваешься? — стал я успокаивать Игоря. — Сходим к Максиму Петровичу, он поможет.

— Максим-то Петрович сделает, а вот мы, безрукие, не смогли. Плохие мы радисты! Эх, Лешка, какая мысль у меня была!

— Ну, какая?

— Да что уж теперь… Думаешь, почему у Вовки не получилось с Чукоткой? Действовал без подготовки. А вот мы приемник собирали…

— Что ты этим хочешь сказать?

— Лешка, — шепотом заговорил Игорь, — нам с тобой скоро по семнадцати. Кончим девятилетку. А что делать дальше?

— Пойду работать, — ответил я просто. — На иждивении брата сидеть не хочу.

— А мне что?

— Смотри сам, у тебя дела получше: отец профессор… И мать есть.

— А я тоже не собираюсь на отцовской шее сидеть. Ясно? Давай, Лешка, двинем радистами на полярную станцию!

— Куда, куда?

Да, попал Игорь в самую точку… Я от неожиданности не мог больше сказать ни слова.

— Ребята, чай пить! — Зина с пыхтящим самоваром в руках стояла рядом с нами.

Самовар, купленный еще когда-то отцом, был как бы фамильной драгоценностью и ставился по особо праздничным дням. Пузатенький, сияющий затейливыми узорами на своих потертых боках, самовар стоял посередине стола, посвистывая, попыхивая парочком. Казалось, вот-вот он возьмет да и притопнет одной из своих четырех ножек.

Медные бока его блестели, и мы с Игорем не без интереса смотрели на наши искаженные самоваром изображения.

«Значит, согласен?» — прочитал я на отраженном в самоваре лице Игоря.

Я надул щеки и закивал головой. И вдруг между нашими лицами мы увидели нахмуренное лицо Зины.

— Ну, говорите, говорите, куда собрались.

Наши лица вытянулись. «Ишь ты, услышала!» — подумал я. Игорь спрятался за самовар и из-за него выпалил:

— Ну и скажем! На Чукотку, радистами.

Крышечка чайника, которую Зина придерживала рукой, наливая заварку, упала и звонко покатилась по полу. Игорь уткнулся подбородком в стакан.

— Исподтишка хотели, как ваш Рябинин? — повысила голос Зина. — Тайком, значит, от родного брата? Нечего сказать, вырастили…

Голос Зины вдруг осекся и, закрыв глаза кончиком косынки, лежавшей у нее на плечах, она вышла из-за стола.

Наступило неловкое молчание.

— Куда же вы собрались? — строго спросил Павел.

— На полярную станцию… Да не сейчас… — пытался выкрутиться я.

— Нет уж, — снова закричала Зина. — Я им покажу Чукотку! Ремнем по одному месту!

— Тише, ты! — косясь на молчавшего Лазарева, сказал брат. — Ох, неспроста, выходит, эти лыжи! Думал, озорство одно. — Он встал, прошелся по комнате. — Ну что же, хорошо… Не маленькие, пусть решают сами. Радисты, так радисты…

Павел, походив, остановился возле меня:

— Видишь ли, Алексей, отец, отправляясь в девятнадцатом на Колчака, давал мне наказ определить тебя по литейному делу, на инженера выучить. А ты, вишь, радистом на Север захотел… Запретить не могу, иди, куда душа зовет. Одного не пойму: как случилось, что завод, который вскормил всех Рубцовых, не близок и не дорог тебе? Нет, не пойму я этого!

Глава четвертая Что донесли радиоволны

— О-го-го! Победитель пожаловал! — Андрей Маклаков сидел развалясь за партой, с ухмылочкой поглаживая квадратный ершик волос своего великолепного «бокса». Ворот его рубахи под бостоновым пиджаком, как всегда, был расстегнут. — Тут по тебе все белугой ревели, — продолжал своим баском Недоросль. — И я, и еще кое-кто… и даже Филипп Могучий!

Филя Романюк, стоявший с Вовкой у карты, повернулся к Маклакову и угрожающе вздохнул.

— А-а! Понимаю! Ну, пожалуйста, пожалуйста! — лениво поднялся Маклаков. — Нужно мне ваше п-полярное общество… как слону боржом! — Сунув руки в карманы, он, раскачиваясь, вышел из класса.

— Иди-ка сюда, Лешка! — подозвал меня Филя. — Погляди на карту.

— Чего глядеть-то, и так известно: циклоны, погода нелетная.