Когда наши миры сталкиваются

— Нет. Мне просто нужен был предлог, чтобы увести тебя от них, — честно отвечает он.

— Ну и что ты теперь со мной сделаешь? — слова вырываются прежде, чем я понимаю, как они, вероятно, звучат. Грэм закашливается, а я нервно смотрю в окно.

Грэм размышляет немного, пока продолжает ехать, пока наконец, не успокаивается после произнесенных мною слов. Он старается не смотреть на меня, пока я нервно жду, что будет дальше. С Грэмом я всегда чувствую себя непринужденно, даже когда он меня раздражает. Парень все еще заставляет колонию бабочек порхать в моем животе. Большинство девушек чувствуют то же самое рядом с такими парнями, как он. В них есть что-то такое, что притягивает тебя, как мотылька к огню. Вы знаете, что окажетесь в непосредственной опасности, но не возражаете. С такими парнями как Грэм ты ничего не боишься.

Грэм несколько раз смотрит на меня, потом на дорогу.

— Тебе нужно быть дома в определенное время?

— Мои родители навещают моего брата в Калифорнии, так что, полагаю, у меня нет комендантского часа, — говорю я ему, зная, что снова позволяю ему интерпретировать мои слова так, как он захочет.

— Хочешь поехать куда-нибудь и поговорить?

Этот вопрос ставит меня в тупик. Известно, что Грэм немного... распутный, хотя это не лучшее слово чтобы его описать. Я не знаю, о чем мы будет разговаривать. Это не то предложение, которого я от него жду.

— С удовольствием, — искренне отвечаю я.

Нет никакого способа узнать, как все закончится. Все наши недавние разговоры до сих пор ничем хорошим не заканчивались. Грэм один из немногих людей, которым удается выбить меня из колеи и кажется я действую на него точно так же.

Глава 20

Грэм

Я не знаю, куда поехать. Куда можно отправиться с девушкой, которую едва знаешь? Каким-то образом нам с Кеннеди все же удалось сформировать связь, через все несчастья. Это не имеет никакого смысла, но связь все же есть.

Некоторое время катаюсь по городу. Не думаю, что мы с Кеннеди знаем, куда направляемся, пока не сворачиваем на подъездную дорожку к ее дому. О том, чтобы отвезти ее к себе домой, не может быть и речи. Мой отец сейчас в своем обычном пьяном оцепенении. Он только сегодня вернулся из командировки. У него стресс, а в таком состоянии он, как правило, не может удержаться подальше от бутылки.

— Мы возвращаемся ко мне? — спрашивает Кеннеди, глядя в окно с испуганным блеском в глазах.

— Все в порядке? Просто... я пока не хочу возвращаться домой, — объясняю я.

Девушка нервно кивает. Я подбегаю к ней, чтобы помочь с костылями.

— Они так неудобны, — Кеннеди говорит себе под нос, пока направляется к своей входной двери, вставляя ключ и распахивая стальную дверь.

— Я покажу тебе фокус, — указываю я в сторону кухни, следуя за ней. — Мне нужны только два полотенца и клейкая лента.

Девушка выдвигает ящик, полный разных полотенец. Я наклоняюсь, чтобы взять парочку и когда оборачиваюсь, мне кажется, что Кеннеди пялится на мою задницу.

— Клейкая лента должна быть в боковом ящике. — Она указывает на длинный ящик рядом с холодильником, быстро поворачивается к островку с румянцем на щеках от того, что ее поймали. Мне так и хочется поддразнить ее насчет этого.

Кеннеди забирается на один из кухонных табуретов у барной стойки, пока я заворачиваю костыль в кухонные полотенца, закрепляя ткань лентой.

— Вот, попробуй сейчас, — протягиваю костыли Кеннеди.

Она забирает их у меня. Обогнув кухонный стол, она поворачивается ко мне с улыбкой на лице.

— О боже, — восхищается девушка, продолжая идти. — Откуда ты знаешь, что делать?

— Я парень, и когда-то был маленьким мальчиком, который думал, что он Бэтмен. У меня было достаточно времени, чтобы освоить это устройство для пыток. — Мне нравится, что Кеннеди расслабилась и разговаривает непринужденно.

— Спасибо, это сделает мою жизнь намного проще.

— Это самое меньшее, что я могу сделать. — Как только эти слова слетают с моих губ, я тут же сожалею о них.

Самое смешное в словах то, что, как только их озвучишь, то уже невозможно забрать их обратно. Кеннеди понимает, на что я намекаю, и проходит мимо меня, направляясь в свою спальню, не сказав мне больше ни слова.

Я помню, как в первый раз, когда пришел сюда, мы провели там всю ночь, и мне удалось извиниться, хотя думал, что это ничего не исправит. Выражение ее лица напомнило мне о той ночи. Начинаю думать, что ей не нужны мои извинения. Каждый раз, когда я делаю попытку, она становится угрюмой и расстраивается.

Комната Кеннеди пуста. Дверь ее ванной плотно закрыта, внизу видна полоска света. Мне вдруг становится неловко от того, что я стою в ее комнате. Пытаться быть другом Кеннеди становится невозможным. Начинаю думать, что в этом весь смысл.

— Ты ведь знаешь, что можешь снять обувь и устроиться поудобнее, верно? — Кеннеди выходит из ванной в спортивных штанах с розовой надписью на заднице и майке. У нее потрясающая фигура. Она худенькая, а по изгибам ее тела сразу видно, чем она занимается. Вы не можете винить меня за оглядывание. Невозможно не заметить все это.