Когда настанет время возмездия (СИ)

Потому что я не собираюсь концентрировать на этом внимание. Мне и так слишком отвратно, чтобы об этом напоминать.

— У тебя пять минут, — шиплю, пытаясь для самой себя выставить его виноватым в моём поступке.

Он меня подловил, однозначно. Этот паршивец откуда-то знал, что я удалю сообщение быстрее, чем подумаю, чего мне это будет стоить. Я буквально молюсь, чтобы это не было никак не связано с доверием.

Надеюсь, оно будет хотя бы оправданно. Или нет…

— Зачем ты спустилась? — спрашивает парень так просто, словно и правда недоумевает, что я здесь забыла.

На долгие три секунды я не могу подобрать челюсть с пола.

— Издеваешься?

— Нет, — и говорит это так искренне, что у меня появляется сомнение.

А не перепутала ли я чего-либо? Может это всё-таки было адресовано Алеку, а «Т9» внёс серьёзную лепту, заменив «один» на «одна».

Я не совсем понимаю, как ответить, чтобы прояснять ситуацию.

— Ты сам написал, что нам надо поговорить, — с неуверенностью напоминаю я.

Елай довольно безмятежно кивает.

— Да, но я про другое. Понимаешь ли ты, что этот разговор не предназначен для твоего парня, иначе нам и нет смысла ничего обсуждать.

Он будто не просто читает мои мысли, а буквально видит меня насквозь. Моё тело по инерции отшатывается назад, несколько секунд мысли сбиты с толку, а я переступаю с ноги на ногу, явно застигнутая врасплох. Этот парень серьёзен, ни грамма веселья, нет вообще ничего от той бесшабашной, наглой натуры, что я впервые встретила в лесу. Ему это чересчур важно. Однако я всё равно не могу согласиться обманывать Алека. Не то чтобы я уже планировала сдать Елая, как только он выйдет за дверь. Просто, произнести это вслух? Нет, я так не могу.

— Почему я не могу рассказать ему об этом? — пробою сначала узнать, что именно собираюсь скрывать, прежде чем согласиться на неведомое.

— Потому что это только наше с тобой дело, — продолжает парень всё также серьёзно, словно легкомысленный образ ему никогда и не был знаком. — И только ты поймёшь, как на самом деле это важно. Твой же парень… — Елай вздыхает, его скулы напрягаются и на щеках парня проступают желваки. Он явно не собирался говорить это раньше времени, но всё же принимает решение сказать прямо. — Твой же парень и на секунду не задумается, если вдруг придётся выбирать, между твоей ненавистью и безопасностью. А если он будет знать об этом заранее, скорее всего, и вовсе обставит всё так, что у нас не будет даже попытки попробовать.

Вау… мои губы размыкаются и с них слетает поражённый вздох. Он не просто просит что-то скрыть от Алека, это намного больше. Я таращусь на Елая во все глаза, и он наскоро добавляет.

— Ты должна пообещать, что не скажешь ему ничего. Даже намёка, как бы ни повернулись обстоятельства. Даже если будешь уверена, что он поддержит тебя.

Я отступаю всё дальше, неосознанно и не слишком значительно, просто инстинктивно, словно мне требуется это расстояние, чтобы думать более здраво. Почему-то его ожидающий взгляд заставляет меня занервничать. Он сводит с ума, потому что я не могу ему солгать в глаза, пообещав ничего не рассказывать, но и не могу согласиться на такое.

— Как думаешь, Алек выберет именно сегодняшний день, чтобы задержаться в душе и поиграть в кораблики и уточек, которые имеются здесь в каждом номере на случай приезда детей? — откровенно торопит Елай, бросая слова довольно резко.

И хоть это сказано в его обычной манере, одно только «Алек» подсказывает мне, как он спешит, что даже не находит времени, чтобы придумывать, как его назвать. А я так и вовсе слишком озадачена, чтобы замечать сарказм. Но он прав, за Алеком я точно не наблюдала того, что тот любитель задерживаться в душе. А значит, мне нужно поскорее вернуться наверх.

— Прости, — произношу практически беззвучно, едва шевеля губами. Я всё ещё испытываю странные ощущения, не позволяющие мне послать Елая подальше. И меня буквально рвёт на части сомнение, когда говорю: — Ничем помочь не могу. Ты зря потратил время.

Пока меня ничего не остановило, тороплюсь развернуться и уйти, обхватывая себя руками, словно только так смогу собраться и заставить себя двигаться. Я уже миную несколько ступеней, когда внезапно в спину доносится:

— От этого зависит жизнь твоей матери.

Я резко торможу. Мне не требуется уточнений, чтобы понять, о ком именно говорит Елай.

— И моей, — уже не так вспыльчиво добавляет парень.

Почти шепотом, но я его слышу, и этого достаточно, чтобы обернулась и посмотрела на парня, застывшего с выражением обреченности на лице. Он знал, что это подействует на меня, но я точно не вижу ликования в его глазах. Мольба?

— А один я точно не осилю совершить задуманного, — вновь торопливо заговаривает Елай. — Поверь, даже если она для тебя ничего не значит, никто не заслуживает провести столько лет в компании одного Виктора.

И я верю. Верю его глазам, которые говорят больше, чем одно знание, сколько он провёл там времени. Всё написано сейчас в них.

Возможно, я уже никогда не смогу простить себя, но в данную минуту с моих уст способно слететь только:

— Я тебя слушаю.