Когда наступает ночь

Эмилия встала рядом со мной и положила ладонь на потрепанное дерево.

– Жалко ее, правда?

– Ничего еще не решено, – ответил я. – Я уверен, что мы сможем оплатить ремонт. Фирма в последние годы приносит неплохую прибыль.

Эмми уверенно кивнула.

– Все благодаря тебе, старший брат!

Она в шутку пихнула меня в бок, я заулыбался.

– Ну кто-то же должен продолжать семейное дело, пока ты делаешь успешную карьеру!

Она захихикала, и тут я внезапно осознал, какую гордость испытываю за младшую сестру. Она стала первым человеком в нашей семье, кто поступил в университет.

Сзади раздались тяжелые шаги, мы одновременно обернулись.

– А вот и юные отпрыски клана Фишера! – поприветствовал нас Джимми. Его шоколадного цвета кожа блестела от пота, он промокнул лоб платком.

– Привет, Джимми! – я шагнул вперед и пожал его широкую ладонь. – Спасибо за звонок.

Джимми пожал руку Эмми и повязал свой платок на шею.

– Ну что, – спросил я нервно, – как дела у нашей пожилой дамы?

– Не очень, Уилл, – Джимми сокрушенно помотал головой. – Очень не очень.

Когда он начал одну за другой перечислять проблемы, я с трудом мог слушать. Кровь ударила в уши, заглушив все остальные звуки. Джимми ходил вокруг «Джульетты», ремень с инструментами громко гремел. Он показывал на проблемные места и объяснял, какой планирует ремонт. Эмми старательно вникала и даже сфотографировала самые крупные повреждения. Я как зомби проследовал на палубу, где Джимми продолжил врачебный осмотр.

Когда он наконец остановился у штурвала и скрестил руки на груди, я едва не врезался в него от волнения. Его вердикт был сокрушительным.

– Итак, сколько же это будет нам стоить? – спросил я осторожно. Мой голос звучал каркающе и доносился до меня откуда-то издалека.

Джимми нахмурился.

– Кхм, учитывая треснутые анкерные болты и сквозную коррозию в моторном отсеке… Получается примерно восемнадцать тысяч.

Услышав сумму, я схватился за штурвал, чтобы не выпасть за борт.

Эмми присвистнула.

– За такие деньги мы можем купить подержанную яхту!

Джимми кивнул с извиняющимся выражением лица.

– Она действительно пожилая леди. Но у нее особенная красота, – он с любовью оглядел «Джульетту».

Я постарался сосредоточиться на поиске лучшего решения, но у меня в голове все перемешалось. Такое ощущение, что я находился в открытом море с порванным парусом, с огромной дырой в борту и уже по горло в ледяной морской воде.

– А что, если я сам отремонтирую то, что смогу? – выдавил я из себя. – Что-то ведь мне по силам. – Я с детства работал с катерами, вместе с дядей Маттео выполнил бессчетное количество небольших ремонтов.

Джимми нахмурил брови, будто размышляя о чем-то, а потом улыбнулся.

– Если ты уверен в своих силах, то я могу выполнить лишь самые сложные работы, это обойдется в восемь тысяч. Специальная цена для вас.

– Ой, Джимми, это так здорово! – Эмми бросилась на шею растерянному Джимми и расцеловала его в обе щеки.

– Вау, спасибо, дружище! – я провел рукой по бороде, не веря своему счастью. – Ты не мог бы подтвердить цену письменно? Не то чтобы я не верил твоему слову, просто папе нужно, чтобы было написано черным по белому. Для фирмы, понимаешь?..

Джимми слушал мой лепет с ухмылкой. Он уже много лет знал отца и его причуды.

– Конечно, Уилл! Я схожу в кабинет и приготовлю для вас смету.

Когда он ушел, Эмми с шумом выдохнула.

– Фух, вроде пронесло. Ты правда думаешь, что справишься в одиночку?

Я пожал плечами.

– Придется. У нас нет выбора. Папа ни за что не станет так много платить за ремонт.

Я подумал о дяде Маттео. Он бы точно помог мне, если бы был жив. Как обычно, при мысли о нем меня одолела глубокая печаль, которая опасно подтолкнула меня к внутренней пропасти. Но сегодня к печали прибавилась еще и гордость. Если бы Маттео сейчас меня видел, то положил бы руку мне на плечо, прямо как на фото с моего письменного стола, и сказал бы, что у меня все получится.

Я шагнул вперед и положил руки на штурвал. Почувствовав знакомую прохладу дерева, я испытал щекочущее чувство счастья. За годы использования штурвал стал гладким и превосходно ложился в мои руки. Эта лодка была моим домом с тех пор, как я научился ходить. И потом, когда я подрос и стал мужчиной, я каждое лето проводил на «Джульетте» в крошечных комнатках под палубой. Я с нежностью погладил дерево.

Эмми встала рядом со мной.

– Тебя связывает с «Джульеттой» гораздо больше теплых воспоминаний, чем меня, – сказала она меланхолично. – Парусные регаты с бабушкой и дедушкой, игра в карты на палубе с дядей Маттео, ну и, конечно… – она замялась, – Лив.

Я взглянул на сестру с упреком, и она с извиняющимся лицом всплеснула руками.

– Прости, братишка, но она не тот-кого-нельзя-называть. В конце концов, она же вернулась, насколько я слышала, – Эмми уперла руки в боки. – И слышала от других людей. Не от своего брата, который четыре года рыдал из-за нее.

– Я не рыдал из-за нее! – я расстроенно убрал руки со штурвала. Неужели надо было испортить мне минуту воспоминаний?! – Я страдал из-за своей первой большой любви. Имел на это право.