Когда наступит прошлый год [litres]

Большие бледные глаза женщины еще никогда не казались ему столь спокойными. Они командовали и приказывали из своего внутреннего мира, полного непоколебимой уверенности и спокойствия, основанных на детальном и неизменном знании всего, что того заслуживало.

— Поживем — увидим.

Через мгновение в глазах вспыхнула новая искра, они засверкали, лицо полностью преобразилось. Губы Филлис дрожали от радостного хихиканья, почти как у девочки-подростка.

С них начали срываться злобные, издевательские слова:

— Дверь открывается, и на пороге появляется молчаливый посланник с Проксимы. Ну и вид у него!.. Толстый, скользкий, враждебный риг. Он прибыл сюда инкогнито, во что нелегко поверить, учитывая тайную полицию Френекси, всюду сующую свой нос. Этот тип уполномочен официально вести переговоры. — Она помолчала и закончила тихим монотонным голосом: — О сепаратном мире между землянами и ригами.

С мрачным выражением лица, уже без всяких искр в глазах, Филлис вяло допила содержимое бокала.

— Да, тот еще будет денек. Легко себе представить. Старик Вирджил садится напротив, как всегда широко улыбается, хрустит суставами и видит, как все его военные контракты до последней чертовой страницы идут псу под хвост. Мы возвращаемся к поддельным норкам, к дерьму летучих мышей, когда от фабрики воняло на мили вокруг. — Она коротко, язвительно рассмеялась. — Уже скоро, доктор. Можно не сомневаться.

— Как ты сама сказала, копы Френекси сразу же обрушились бы на Ваш-тридцать пять, — заметил Эрик, которому передалось ее настроение.

— Знаю. Это всего лишь фантазии, несбыточные мечты. Так что не имеет никакого значения, решит ли на самом деле Вирджил продумать и воплотить в жизнь подобный план, верно? Поскольку это ему и за миллион световых лет не удастся. Можно попробовать, но ничего все равно не выйдет.

— Ничего хорошего, — задумчиво пробормотал Эрик.

— Предатель! Хочешь оказаться в лагере для рабов?

Эрик немного подумал и осторожно начал отвечать:

— Я хочу…

— Ты сам не знаешь, чего хочешь, Свитсент. Каждый мужчина, состоящий в неудачном браке, теряет способность понимать, чего ему хочется на самом деле. Ты всего лишь маленькая вонючая скорлупка, которая пытается поступать как положено, но у нее это никогда не получается, потому что она ни во что не вкладывает свою жалкую страдающую душонку. Только посмотри на себя! Ты сам не замечаешь, что пытаешься от меня отодвинуться.

— Вовсе нет.

— Из-за чего мы уже не касаемся друг друга, особенно бедрами. Чтоб им провалиться. Ведь и в самом деле нелегко отодвинуться друг от друга в столь тесном помещении, в этом маленьком салоне. Все-таки у тебя получилось, не так ли?

Эрик попытался сменить тему.

— Я слышал вчера по телевизору, что тот кватреолог с забавной бородой, профессор Уолд, вернулся с…

— Нет. Это не гость Вирджила.

— Тогда, может быть, Марм Хастингс?

— Этот придурок, помешанный на дао? Ты что, шутишь, Свитсент? Да? Думаешь, Вирджил стерпел бы никчемного обманщика, который… — Она изобразила неприличный жест, ткнув вверх большим пальцем, и обнажила в улыбке ослепительно белые зубы. — Может, это Ян Норс? — бросила она.

— Кто это?

Имя было Эрику знакомо. Он понимал, что данный вопрос — тактическая ошибка, но все равно его задал. Именно в этом заключалось его слабое место при общении с женщинами. Порой он позволял им командовать собой и уже не раз, особенно в самые критические моменты своей жизни, без сопротивления шел туда, куда его вели.

Филлис вздохнула.

— Фирма Яна производит все эти блестящие, стерильные и очень дорогие искусственные органы, которые ты умело пересаживаешь умирающим богачам. Хочешь сказать, доктор, что не догадываешься, кому стольким обязан?

— Знаю, — раздраженно бросил Эрик. — В последнее время столько дел, что я просто забыл, вот и все.

— Впрочем, может быть, это какой-то композитор. Как во времена Кеннеди. Может быть, Пабло Кальсас. Господи, он уже совсем старик. Может, Бетховен. Гм… — Она изобразила задумчивость. — Кажется, он и в самом деле что-то про это говорил. Людвиг ван кто-то там. Есть ли еще какой-нибудь Людвиг ван, кроме…

— Ради бога!.. — сердито прервал ее Эрик, которого утомили издевательские речи. — Хватит.

— Не зазнавайся, никакой ты не гений. Просто столетие за столетием поддерживаешь жизнь в одном уродливом старикашке.

Послышался негромкий смех, полный радости.

— Я также забочусь обо всем персонале корпорации, о восьмидесяти тысячах человек, находящихся на ключевых постах, — заявил Эрик со всем достоинством, на какое только был способен. — Собственно говоря, с Марса этого не сделаешь, так что все это приключение мне совсем не нравится. Очень даже!

«Так же как и ты», — горько подумал он.

— Ну и соотношение, — сказала Филлис. — Один хирург-трансплантолог на восемьдесят тысяч пациентов, восемьдесят тысяч на одного. Но в твоем распоряжении целая команда роботов. Может, они справятся и сами в твое отсутствие.

— Робот есть то, что, извините, воняет, — заявил Эрик, перефразируя Т. С. Элиота[10].

— А хирург-трансплантолог есть то, что, извините, пресмыкается, — ответила Филлис.