Когда наступит тьма

Бауса уставился в одну точку. Потом перечитал записку и снова положил ее на стопку машинописных листов, присланных Сантигой. Ни стоявшая в кабинете тишина, ни дела, которые двадцать минут назад, когда он пил кофе и просматривал вместе с Ритой распорядок напряженного рабочего дня, казались экстренно важными, не были ему помехой.

Он глядел в пустоту. Внезапно до него донесся приглушенный гул голосов коллег, работавших за стеной. Главный редактор снова взял бумажку и пробежал глазами написанное. Олегер Сантига, пробормотал он. В нем уже закипала ненависть к кретину, нарушившему спокойствие его напряженной жизни. Бауса прикрепил записку скрепкой к первой странице рукописи. Привстал и еще раз поглядел на подпись. Потом снял телефонную трубку и набрал трехзначный номер.

– Да. Ты не знаешь, мы когда-нибудь имели дело с писателем по фамилии Сантига?

– …

– Погоди-ка. – Он привстал со стула и еще раз перечитал записку. – Олегер, – сказал он.

– …

– Слушай, не важно: в каком угодно качестве. Будь то автор, отвергнутый автор, кладовщик, редактор или секретарь, не имеет значения.

– …

– Хорошо. Займись этим немедленно.

Главный редактор положил трубку. Потом забарабанил пальцами по столу, чтобы лучше думалось. И наконец решился. Взял рукопись, вместе с прикрепленной к ней запиской положил в конверт, внимательно осмотрел его, чего не подумал сделать ранее, когда с ходу открыл его, и удостоверился, что письмо было действительно адресовано ему. Имя отправителя – Олегер Сантига, без всякого адреса или телефона. Потом засунул конверт в портфель, запихал его в дальний угол за шкафом и сел читать аннотации, требовавшие его срочного внимания. Но тут зазвонил телефон. Звонила Рита, чтобы сообщить, что в архивах нашего учреждения нет ни малейшего упоминания о человеке по имени Олегер Сантига, имеющем к издательству какое бы то ни было отношение.

– Ты уверена?

– Более чем уверена.

Он положил трубку и снова вернулся к чрезвычайно срочным аннотациям. И тут же против его воли мысли переключились на совещание, которое должно было состояться во второй половине дня и – что было ему доподлинно известно, хотя никто об этом и не говорил, – решить судьбу его издательства. Да и его судьбу, разумеется, тоже.

Когда прошел месяц, вышли четыре новые книги, издательство по-прежнему процветало, а пост главного редактора был за ним надежно закреплен, переделав тысячу важных и исключительно срочных дел, он заглянул в портфель, который всегда держал на всякий случай в углу за шкафом, и вспомнил о безумце, имя которого уже позабыл. Расстегнул портфель, слегка терзаясь угрызениями совести, достал из него стопку бумаги и тут уже не смог выбросить всю эту историю из головы. И оставил портфель на столе.

В час, когда полноправной хозяйкой издательства уже становилась уборщица, а Бауса, как обычно, собирался домой, он решил взять с собой портфель. Дома никого не было, потому что Виржиния ушла незнамо куда, собираясь вернуться позднее позднего, слышишь, котик, а делать ему ничего особенно не хотелось, и он достал из холодильника бутылку пива и принялся читать рукопись некоего Олегера Сантиги.

* * *

Под проливным дождем Арнау Маури дошел до узкой улочки. Звук его шагов заглушал шум ливня. Со всех спиц зонтика струилась вода. Он шел, не поднимая головы, пока не добрался до самого нового здания. Дом двадцать шесть. Значит, это где-то рядом. Рядом стояло другое здание, поменьше, помрачнее, почерневшее от времени и людского нерадения. Его он и искал. Арнау не сразу понял, что никакого звонка не было. Просунув руку сквозь чугунную решетку, он постучал по стеклу мокрым кулаком. И стал ждать. Вдруг он обернулся с таким видом, будто опасался, что на него сейчас накинутся сзади. Наверное, это были угрызения совести. Он еще раз нетерпеливо постучал. Через несколько нескончаемых минут внутри зажегся свет, окрасивший желтым полметра мокрого тротуара. Дверь открылась, и седая шевелюра, под которой вырисовывалась сухощавая и энергичная стариковская фигура, осведомилась, что вам угодно. Доктор Тарда, это вы? Да, это я. Меня зовут Арнау Маури, я вам звонил. Как вы сказали? Позвольте мне войти, здесь очень сыро… Кто вы такой, я не расслышал? Арнау Маури, я звонил…

– А, Маури, вы, верно, насчет яда?

– Я… в общем…

– Заходите-заходите, а то совсем промокнете, – пригласил старик и отступил на шаг назад в малюсенькую прихожую. Маури наконец-то последовал за ним и сложил зонтик, который тут же начал капать на плиточный пол.

– Извините.

– Поставьте его вот сюда.

Вот сюда означало в угол, потому что никакой подставки для зонтов в этой крошечной прихожей не было. Затем он увидел, что прихожая тут же переходит в крутую лестницу, по которой хозяин начал подниматься, не заботясь о том, плотно ли гость, пришедший за ядом, закрыл входную дверь.

Через пять минут оба они уже сидели перед дымящимися чашками кофе, и старик спросил, для чего ему яд.

– Вы, наверное, собираетесь кого-нибудь убить? – добавил старик.

– Ну что вы! Как можно!

– Да мне, собственно говоря… Вы, кажется, сказали, что вы писатель?

– Да.