Когда не нужны слова

— Да, много воды утекло, не так ли? Нам с тобой найдется что вспомнить. Но дело — прежде всего. — Он обернулся к сэру Найджелу. — Итак, перейдем к делу.

Он жестом указал им на дворик перед колесной мастерской, и Эштон понял, почему там собралась толпа. К колесу телеги прислонился жестоко избитый человек. Он был без сознания и держался в вертикальном положении только благодаря тому, что его задранные вверх руки были привязаны цепью к колесу. Его оголенное по пояс тело было исполосовано ударами кнута, раны кровоточили, привлекая тучи мух.

— В результате проведенного расследования мне удалось обнаружить первое звено в преступной цепи, существование которой отравляет жизнь в нашем городе, сэр Найджел, — заявил Уинстон. — Этот негодяй снабжал продовольствием и давал прибежище беглым каторжникам, и я уверен, что нам удастся убедить его выдать нам организатора всей этой сети.

Сэр Найджел удовлетворенно кивнул, но Эш с отвращением отвернулся, чтобы не видеть этого сломленного человека.

— Сразу видно, что ты уже применял к нему свои методы убеждения. Неужели нельзя было обойтись без крайних мер?

— Для обычного человека, возможно, в них не было бы необходимости, — равнодушно пояснил Уинстон, — но для такого, как он… — Он пожал плечами. — К сожалению, такие закоренелые преступники, как он, понимают только физическое наказание. Видите ли, он тоже беглый.

— Что? У нас под носом? — возмутился сэр Найджел.

— Вот именно. Так часто бывает. Они перебираются из одной колонии в другую, устраиваются на работу под другой фамилией и живут себе как обычные граждане. Никто и не догадывается об этом. А этот устроился еще лучше: открыл колесную мастерскую. Ему оставалось две недели до конца срока, когда он, дурак, сбежал. Впрочем, все они придурки, — добавил Уинстон.

Эш бросил взгляд на привязанного цепью бедолагу, и безобразие этой сцены вызвало у него отвращение. Хотя за долгие годы он достаточно закалился, сталкиваясь с жестокой реальностью, художник в нем испытывал омерзение при виде жестокости. Во всем происходящем чувствовалось какое-то мрачное предзнаменование, которое ему очень не нравилось, — и в том, что они снова встретились с Уинстоном по прошествии стольких лет, и в том, что двор был забрызган кровью.

— Что с ним теперь будет? — спросил Эш по возможности равнодушным тоном.

Уинстон удивился тому, что он об этом спрашивает.

— Участие в заговоре против Короны карается смертью, дорогой мой, а он еще к тому же беглый. Уверен, что нам удастся получить от него нужную информацию до того, как приговор будет приведен в исполнение.

В толпе вдруг раздался крик, и какая-то женщина бросилась на колени перед бесчувственным телом заключенного. Она, рыдая, трясла его, окликала по имени. Женщина была беременна. Она была на грани истерики и то и дело оглядывалась на толпу безумными глазами. Увидев Уинстона, она закричала:

— Это мой муж! Что вы с ним сделали? Он ни в чем не виноват! Вы не можете…

— Ваш муж, любезная, является заговорщиком и беглым каторжником. Он получит свое по заслугам. — Он обратился к солдатам: — Уберите немедленно эту особу.

Но не успел солдат подойти к ней, как женщина тяжело поднялась на ноги и, потрясая кулаками, с дикими криками набросилась на Уинстона, который ударил ее, сбив с ног, и, когда она растянулась в грязи, пнул ее носком сапога.

Эшу показалось, что он возвратился в прошлое. Он подскочил к Уинстону и резко оттолкнул его, потом повернулся к женщине. Солдат уже поднял ее на ноги, и Эш, сжимая кулаки, обратился к Уинстону.

— Она ничего не сделала, — сердито сказал он. — Это бессмысленная жестокость.

Уинстон, улыбаясь, поправлял манжеты. Ситуация явно забавляла его.

— Как ни странно, мне вспомнилась наша последняя встреча. Приятно сознавать, что в нашем непрерывно меняющемся мире кое-что остается неизменным — вроде твоего упрямого желания сражаться с ветряными мельницами.

Женщину куда-то поволокли солдаты, она рыдала и умоляла сжалиться. Эшу все это тоже напомнило их последнюю встречу. Он вновь увидел себя в Вулфхейвене: безжизненное тело невинной молодой девушки на полу и кровь, стекающую по физиономии Уинстона. Иногда ему казалось, что в ту ночь началась его жизнь, хотя ему удалось почти совсем забыть об этом. И вот они снова встретились в аналогичной ситуации — жизнь описала полный круг.

Эш с трудом проглотил комок в горле и разжал кулаки. Стараясь говорить спокойно, он произнес:

— Если ты называешь сражением с ветряными мельницами мое отвращение к жестокому обращению с женщиной, то пусть будет так.

Сэр Найджел, встревоженный оборотом, который принимала ситуация, поспешил вмешаться:

— Эштон, вы, возможно, не понимаете…

Но Уинстон, рассмеявшись, жестом остановил его.