Когда нет выбора

Вторая пришедшая в голову мысль была о том, что Иванка с ее неисчерпаемым энтузиазмом и инициативой вполне может продумать и устроить мое будущее – правда, каким оно ей представляется… Недаром «любимый Фис» говорил о ее излишней настойчивости. И хотя смотрел на свою анна со все возрастающим обожанием и любовью, но подсознательно побаивался, ожидая, что та выкинет в следующий момент. Надежда найти спокойную покладистую женщину не оправдалась – поторопился мужик со связью-то!

Зато Иванка постепенно меняла Фисника. От былой флегматичности которого и следа не осталось, ведь ему приходилось всюду успевать за анна и постоянно быть настороже из-за ее импульсивности, общительности и любопытства. Ладная яркая фигурка притягивала взгляды многих мужчин на корабле, и теперь Фисник превратился в ярого ревнивца и задиру. Если раньше он равнодушно воспринимал некоторое ущемление своего достоинства со стороны более темных, то теперь за любое проявление неуважения соперники или обидчики получали в темные клыкастые морды. А уж когда Фисник отметил, с каким затаенным восхищением и восторгом анна наблюдает за подобными стычками, то моего наставника понесло. Теперь эту парочку обходили стороной, ведь остальным здесь служить дальше, а Фисник уходит по возрасту и теперь еще по статусу.

Зато Тарий, наоборот, стал более спокойным, сдержанным и добродушным, как уже несколько раз заметил Фисник. Кроме того, я опять подслушала двух говорливых илишту и узнала: кое-кто из команды задумался, что стать аннаром, возможно, не так уж и плохо, если судить по эсару Биане.

Стоило о нем подумать, за спиной раздался шорох, и с обеих сторон от меня возникли колени и мощные бедра, захватывая в своеобразный плен, а вслед за ними ко мне склонилась ушастая черная голова. Тарий обнял меня, потерся носом о макушку, потом наклонился сильнее и прижался гладкой щекой к моей. Поцеловал, лизнул в ухо, снова прижался и вообще вел себя, нисколько не стесняясь Иванки, с любопытством поглядывающей на нас, словно с любимой плюшевой игрушкой.

Я ощущала спиной его твердеющую радость от встречи со мной. Кажется, уже начала привыкать к тому, что увидев меня, Тарий всегда хочет потрогать, понюхать, даже – к постоянному желанию секса у моего аннара, которое необъяснимым образом передавалось и мне, готовой в любой момент ответить ему страстью. Похоже, это все же заразно!

Вот даже Иванку и Фисника, к своему смущению, приходилось в рабочем отсеке несколько раз застукивать в весьма «живописной» позе, а то и в процессе. Я краснела и незаметно скрывалась с места чужого… и ведь не скажешь «разврата»: сама слишком хорошо запомнила технический отсек, проходя мимо которого я теперь старалась не смотреть на дверь. Другие же илишту завидовали нам четверым, и, надо полагать, паломничество в заведение для «медитаций» участилось.

Тарий почти добрался до моих губ, устроив меня на своей руке, когда неугомонная Иванка спросила:

– Месс Биана, долго нам осталось лететь?

– Восемнадцать часов, миса Надара! – недовольно ответил Тарий – еще бы, от такого важного дела отвлекают!

Однако его раздраженный голос не произвел на нее никакого впечатления. Получив ответ, Иванка кивнула и продолжила излагать свои соображения по поводу создания совместного дела. Я усмехнулась, услышав обреченный разочарованный вздох аннара, протянула руку и погладила его по щеке, наслаждаясь гладкостью и шелковистостью кожи.

Неожиданно у меня возник прелюбопытный вопрос: как они выглядят в старости? У мамы Иванки и других солидного возраста женщин илишту есть морщинки, и на вид кожа кажется суховатой и немного серой. Черные волосы словно пеплом присыпаны, а не привычно седые. А вот как мужчины преклонного возраста выглядят – пока неизвестно.

– О чем задумалась, моя малышка? – с нежностью тихо спросил аннар, выводя меня из задумчивости и заставляя испытывать ответную нежность. Как же сильно, оказывается, я люблю, если при взгляде на него заходится и щемит сердце!

– О тебе, любимый! Интересно стало: как ты будешь выглядеть, когда мы состаримся!

От обоих илишту пришло удивление, правда, Тарий вслед за удивлением испытал удовлетворение и радость.

– Сама увидишь, анна! Уж я постараюсь прожить так долго, чтобы удовлетворить твое любопытство! – И поинтересовался сам: – А как стареют тсареки? Я ни разу не видел. Как будет выглядеть моя анна? В каком возрасте это начинается?

– Лет через пятьдесят после четвертой линьки начинает увядать кожа, – я продолжала гладить его по щеке, мощной шее и играть с ушами, отчего те смешно подрагивали. – На линьку расходуются последние ресурсы, и организм начинает готовиться к закату. Не волнуйся, аннар, наша старость выглядит благородной и не так кардинально меняет внешность, как у некоторых рас. Вряд ли я буду страшной.

Я улыбнулась, а Тарий коснулся губами моих и вздохнул:

– Надеюсь, старость и твой характер не испортит…

Обвила руками его шею, поцеловала в губы и, заглядывая в яркие сверкающие глаза, довольно прошептала:

– Надо же! Хорошо, если мой характер тебя устраивает, но вот что делать с твоим несносным…