Когда невозможное возможно: Приключения в необычных реальностях

С самого раннего детства я ненавидел любые границы и все, что с ними связано: башни с пулеметами, колючую проволоку, минные поля и солдат с собаками, которые все это охраняют. Это отвращение распространялось даже на куда более цивилизованные формы границ в странах свободного мира, с их таможенниками, визами и пошлинами. Я часто мечтал о Соединенных Штатах Европы, о будущем, в котором все народы Европы смогут жить и мирно сосуществовать. Позднее это видение распространилось на всю планету. Мне нравилось представлять себе будущее, когда человечество преодолеет все расовые, сексуальные, национальные, культурные, политические и экономические принципы деления и создаст мировое сообщество. Однако я достаточно полно осознаю сложность проблем, чтобы понимать, что для нашей планеты это не очень правдоподобный сценарий.

После такого несколько пессимистичного вступления я не прочь рассказать один эпизод из моей собственной жизни, который, несмотря на мрачность общей ситуации, дал мне некоторую надежду на наше лучшее будущее. Это был опыт глубокого исцеления и трансформации, который имел место много лет тому назад в группе людей, с которыми я разделил необычное состояние сознания. Хотя это произошло уже более тридцати лет тому назад, я по-прежнему готов расплакаться, говоря или думая об этом. Это событие показало мне всю глубину проблем, с которыми мы сталкиваемся в этом мире, где много веков ненависть передавалась из поколения в поколение. Однако это также придало мне надежды и веры в возможность избавления от этого проклятия и уничтожения всех барьеров, которые отделяют нас друг от друга.

В конце 1960 — начале 1970-х годов я принимал участие в спонсируемой правительством исследовательской программе Мэрилендского центра психиатрических исследований в Балтиморе по исследованию потенциала терапии с использованием психоделиков. Одним из наших проектов была программа тренинга для психиатров и других специалистов, работающих в области ментального здоровья. Эта программа давала возможность психиатрам, психологам, социальным работникам и священникам, осуществляющим пасторский надзор, с обучающей целью получить три сессии с высокой дозой ЛСД. Одним из участников программы был Кеннет Годфри, психиатр из больницы города Топика, штат Канзас. Кен и сам был одним из пионеров исследования психоделиков, проводя сессии с клиентами, но в его программе не было резерва для его собственных сессий. Я был консультантом на трех его сессиях в нашем институте, и за это время мы стали близкими друзьями. И Кен, и его жена были коренными американцами, и их духовная связь с традициями родного племени и его старейшинами была очень глубокой.

Еще в Чехословакии я читал о Церкви коренных американских народов, синкретической религии, сочетавшей индейские и христианские элементы и использующей во время церемоний священный мексиканский кактус пейот. Мне очень захотелось самому поучаствовать в церемонии с пейотом, что дало бы возможность сравнить терапевтическое использование психоделиков с использованием их же в контексте ритуала. После того как я приехал в США, я искал подобную возможность, но без особого успеха.

Во время обсуждения последней из трех сессий Кена мне пришло в голову, что у Кена могут быть какие-то знакомые в индейской церкви, и он поможет мне найти группу, которая позволит мне принять участие какой-нибудь церемонии. Кен пообещал обсудить этот вопрос с Джоном Митчеллом, известным «дорожным вождем» потаватоми или, проще говоря, руководителем священных церемоний, который был его близким другом. Несколько дней спустя Кен позвонил мне и сообщил, что у него есть хорошие новости. Джон Митчелл не только приглашал меня на свою церемонию с пейотом, но и предложил мне привести еще несколько человек.

В следующие выходные пятеро из нас вылетели из Балтимора в Топику, штат Канзас. В группу входили специалист по музыкотерапии Хелен Бонни, ее сестра, психотерапевт Боб Лихай, профессор религиоведения Уолтер Хьюстон Кларк и я. В аэропорту Топики мы взяли такси и углубились в канзасскую прерию. Там, где-то в самой глуши, стояло несколько вигвамов, обозначая собой место проведения священной церемонии. Солнце уже садилось, и ритуал вот-вот должен был начаться, но, прежде чем принять в ней участие, его должны были одобрить остальные участники, среди которых были только индейцы. Нам пришлось пережить весьма эмоциональный, но отнюдь не теплый прием.

Индейцы очень эмоционально вспоминали полную боли историю вторжения и завоевания белыми Америки — геноцид индейцев и насилие над их женщинами, захват их земель, бессмысленную резню бизонов и прочие зверства. После пары часов подобной беседы эмоции поутихли, и один за другим индейцы согласились на наше участие в церемонии. В конце концов, остался только один человек, который яростно противился нашему присутствию, — высокий, с очень темной кожей и очень угрюмый. Его ненависть ко всем белым без исключения была безмерной.