Когда-нибудь я ее убью

— Увидишь, тебе понравится, — отозвалась Ритка, потянулась к карману шубы, где затренькал мобильник. Глянула на экран, нажала отбой, посидела так, держа телефон в одной руке, потом выключила его и бросила обратно. Егор делал вид, что ничего не замечает, смотрел на дорогу, вспомнил местность, проверился, когда пролетели очередной съезд с федеральной трассы, и повторил:

— Далеко еще? Сколько ехать?

И потянулся к Ритке, сделал вид, что хочет обнять ее. Та отшатнулась, но опомнилась в последний момент, улыбнулась как-то просяще и села нормально, а не вжавшись плечом в дверцу.

— Близко, тут рядом неплохой мотель, «Вояж» называется… — она осеклась, глядя на Егора, а тот положил руку ей на коленку. Улыбнулся ободряюще, сжал пальцы и спросил:

— Мотель, значит. Тоже вариант, и не самый худший, отмечу. Это тебя Лерик Чурсин сюда таскал? А тебе понравилось где придется: хоть в подъезде, хоть в подворотне, хоть в машине, где угодно?

Ритка вытаращила глаза, шарахнулась к дверце так, что врезалась в стекло затылком и непременно вывалилась бы наружу, не будь дверца плотно закрыта. Егор поглядывал то на дорогу, то на оторопевшую Ритку, то на спидометр — стрелка там качалась под цифрой «200».

— Да ты что? Что ты говоришь? Какой Лерик, не знаю я такого. Это дружок твой тебе наплел? — перешла она в атаку, не забывая таращить глаза, как всегда, когда пугалась или он ловил ее на вранье. Ничего не изменилось, и Ритка осталась той же дрянью, что и три года назад, что и пять, когда они только познакомились. Сама тогда подошла, между прочим, сказала что-то идиотское, но посмотрела так, что он и поплыл. Баран, это она точно подметила.

— Да он сам ко мне сколько раз подъезжал, сколько предлагал всего, пока ты… сидел. Говорил, что…

Что там Ромка ей говорил, Егору было наплевать, он вчера все сам превосходно слышал и видел. Перехватил руль, повернул вправо, отводя иномарку от отбойника, и снова улыбнулся:

— Да кто только к тебе не домогался, сучка. Ты ж ни одного кобеля не пропустила. И со мной спала, и с Чурсиным. С ним за деньги, а я тебе как прикрытие нужен был? Что ж Лерик-то твой на тебе не женился, или муж твой его плохо лечил? Со здоровьем проблемы? Тормози.

Машина понемногу начала сбавлять ход, Егор вырулил в правый ряд и держал ее у обочины, посматривал на дорожные указатели. Слева, как киты в темном океане, проносились фуры, иномарка ползла еле-еле, грозя остановиться. Ритка отвернулась, бросила руль, сидела как неживая, ткнувшись лбом в стекло дверцы. Странно, что он ей такого сказал, по логике она должна оправдываться во все горло, орать про свою невиновность и искусителя Игорька, что соблазнил, воспользовался коварно ее горем… А она молчит и вроде как глаза трет, хотя нет, ошибочка вышла, она просто закрыла ладонями лицо, наплевав на все, что происходит вокруг. И давно бы они под фуру какую влетели, если бы он руль не перехватил. «Со здоровьем проблемы» — что тут такого, спрашивается? Ничего, но если подумать…

— Погоди, — Егор смотрел в лобовое стекло на дорогу и на их отражения, на указатели. Взял еще правее, включил правый поворотник и через триста метров съехал с трассы. Покрытие тут было неважным, машину затрясло, замотало, он едва успел увернуться от выскочившей из-за поворота встречной легковушки, словил недовольный гудок и, надо думать, соответствующий жест в свой адрес, но через секунду и думать об этом забыл. Осенило вмиг, осталось только проверить, в том ли направлении мыслит.

— Погоди, — повторил он, — этот Чурсин… Он что — отец твоего Пашки?

Сам обалдел, увидев реакцию Ритки — ревет чуть ли не в голос, дрожит и за каким-то чертом пытается открыть дверцу: выйти на ходу собирается, не иначе. Егор придержал Ритку за плечо, одновременно ведя иномарку по обочине, заметил колею в снегу, свернул туда. Машину заболтало по сторонам, она еле ползла в сугробе, пока не ткнулась передними колесами в поваленное, незаметное под снегом деревце и встала. Ритка дернулась выйти, Егор осадил ее, бросив руль, развернул за плечи к себе.

— Это что же у нас получается, — медленно проговорил он, глядя на темные полосы у нее под глазами, — Лерик — папаша вашего уродца? А ты, дрянь, вовремя подстроилась под Игоря и замуж вышла уже беременной? Ах ты умница моя.

Ритка смотрела куда-то мимо него вовсе уж остекленевшим взглядом. От блеска и показной страсти не осталось и следа, она напоминала Егору стог сена, что небрежно собрали и бросили на краю поля, оставили мокнуть под дождем. И он мокнет, расползается помаленьку — что само отвалится, что зверь проходящий отщипнет.

— Я не помню, у Пашки твоего ДЦП или олигофрения? Ладно, не говори, я и сам знаю, что это не лечится. Вот Игорек попал, подвезло ему, кто последний, тот и папа, получается?

И сам едва успел отшатнуться — Ритка молча кинулась на него, норовя вцепиться ногтями в лицо.

— Кто? — шипела она. — Кто тебе сказал? Откуда…

— От верблюда, — Егор перехватил Ритку за руки, сжал ей запястья, сильно сжал, так, что она вскрикнула. И, продолжая держать так, сказал: