Когда-нибудь мы будем вместе

Машины кортежа подъехали к зданию и припарковались прямо напротив центрального входа.

"Неплохой домик", — оценил я, выйдя их автомобиля, в услужливо открытую Коржаковым дверь и задрал вверх голову. — "Высота здания правительства поболее чем 100 метров будет".

Задержавшись возле машины, я огляделся по сторонам. Напротив Белого дома просматривалась набережная Москвы реки. На флагштоке шпиля, возвышающегося над зданием обвис флаг РСФСР. Скругленные углы и стекляный фасад придавали зданию устремленный ввысь, я бы сказал, торжественный и заодно деловой вид. На фасаде по центру — герб РСФСР, в башенке под флагштоком большие часы.

"Все в кучу собрали и Вашингтонский обком и Биг-Бен" — фыркнул я, рассматривая здание.

Что-то мне напоминает окружающая обстановка. Прикрыв глаза, я вспомнил свою августовскую фотографию на танке, из какого-то журнала и тут же всплыли кадры горящих верхних этажей, наслаиваясь на картину перед глазами. Вспышки разрывов танковых снарядов в окнах Белого дома из виденного недавно сна, накладывались на белоснежные стены в реальности.

Мотнув головой, отгоняя неожиданное видение, я скомандовал Коржакову: — Пойдем работать, — и в сопровождении охранников направился к входу в здание.

На входе в фойе Белого дома ко мне быстрым шагом наперерез подошел представительный мужчина:

— Здравствуйте Борис Николаевич! — уверенным тоном произнес он.

— Здравствуй, здравствуй дорогой, — ответил я, крепко пожимая протянутую руку, делая морду кирпичом, вроде как недавно виделись.

— Здравствуй Лев, — кивнул мой бессменный телохранитель.

"Так вот ты какой — северный олень, мой бессменный помощник Лев Евгеньвич Суханов?"

— Ну что Лев, веди! — патетически провозгласил я.

— Куда? — тормознул Суханов.

— Хотелось бы в светлое будущее, — задумчиво протянул я, — но пока Лев, туда, где будем будущее творить!

— Пойдемте, — скривил губы в улыбке Суханов и направился вперед по коридору.

Я двинулся за ним. Следом, за спиной, прикрывая от неведомых опасностей, шел Коржаков.

— Проходите, Борис Николаевич, — открывая дверь, произнес Суханов, — через пять минут я принесу план работы на сегодня.

Войдя в кабинет, я медленно осмотрелся и остановился в смятении — нигде не было ничего похожего на вешалку.

— Что задумались Борис Николаевич, пойдемте разденемся, я чайку согрею, — произнес из-за спины Коржаков, слитным движением обогнув меня и открыл малоприметную дверь в комнату отдыха.

Раздевшись, я зашел в кабинет и, пока Коржаков гремел чайником и блюдцами с любопытством огляделся.

Слева от меня напротив окна стоял боком большой стол с креслом. Напротив, пристроился небольшой приставной стол, по обе стороны которого стояли стулья в стиле Людовика какого-то. Справа солидно смотрелся большой стол с восемью задвинутыми стульями.

"Наверно для совещаний".

Я прошел по кабинету и уселся за приставной стол спиной к окну, ожидая Коржакова с чаем.

Приоткрылась дверь и в кабинет заглянул худощавый, с узким лицом мужчина:

— Борис Николаевич, ланч будете?

— Тащи, — скомандовал я, что бы не вызывать подозрений изменением своих привычек, хотя проголодаться после завтрака, приготовленного Наиной, еще не успел.

Нарисовался Коржаков с двумя кружками, в одной дымился ароматный кофе, во второй, я так понял для меня, какой-то бледненький чаек и приземлился напротив меня.

Надо полагать, мне кофе не положен, хотя ощущаю себя тьфу, тьфу неплохо для своего возраста.

— А вот и ланч, — лакейски изогнувшись, проскользнул в кабинет товарищ ланченосец.

"Дмитрий Самарин, шеф повар президентской кухни", — всплыла подсказка подсознания.

"Тут даже такое есть? — Удивился я, — Ну спасибо родное!"

О даа! Ну и ланч! Яичницу то я всегда уважаю, с черным ароматным хлебушком, а вот хрустальный графинчик и пара солидных таких стопариков, грамм на семьдесят, с подернутыми как изморосью стенками от холодной водки тут явно не к месту.

Ничуть не удивившись, Коржаков по хозяйски распорядился:

— Неси в комнату отдыха.

Самарин быстро нырнул в приоткрытую дверь, разгрузил поднос и растворился на выходе после барственного кивка Коржакова.

Мы с Коржаковым, захватив кружки, перебрались туда-же и устроились на диванчике за столом.

Коржаков взял запотевшую стопку и вопросительно требовательно посмотрел на меня:

— Что-то вы как неживой Борис Николаевич! Давайте, чтобы не по последней!

Резко выдохнув Коржаков, закинул водку в глотку и прижмурившись от удовольствия, шумно сопя, занюхал куском черного хлеба. Ловко подхватив графинчик, наполнил свою стопку и, взявшись за нее, произнес:

— За здоровье, — удивленно уставился на меня.

Так, надо прекращать это безобразие:

— Александр!

— Что Борис Николаевич? — Замер с не донесенной до рта рюмкой Коржаков.

— Мы с тобой сколько знакомы? — Задал я нейтральный вопрос.

— Да уж почитай пять лет, — прикинул в уме Коржаков.

— А водки сколько выпили вместе? — Продолжил я давить на него.

Осторожно поставив рюмку на стол, подумав, Коржаков растерянно спросил:

— Много?

— Вот и я думаю, достаточно, — указывая взглядом на рюмки, произнес я.