Когда-нибудь мы будем вместе

Переезд — перелет прошел спокойно и уже в 9.00 утра мой самолет приземлился в аэропорту Шеремьтьево. Авиалайнер подрулил к площадке, на которой стоял ряд автомобилей, и выстроились встречающие. Возле трапа самолета меня ожидали Илюшин и Силаев, притоптывая то ли от нетерпения, то ли от холода.

***

Не успел я спуститься по трапу, как был атакован Илюшиным.

— Борис Николаевич, вас в Кремле ждет Горбачев, просил, как приземлитесь, срочно подъехать к нему.

Я повернулся к Бурбулису — езжайте с Шохиным в правительство, я потом подъеду, — и, пригласив Коржакова, направился к правительственной "Чайке".

Автомобильный кортеж стремительно мчался по заранее освобожденным улицам Москвы, видимо в Кремль.

"Меня несет река событий", — мелькнула мысль. Да, пафоса мне явно не занимать. Лучше бы меня никуда не несло, процессом управлять было бы вернее! По-прежнему ничего не помню ранее седьмого декабря, но как только слышу ключевые слова, срабатывает ассоциативная память. Горбачев — последний президент. Ну да, если учитывать то, что мы вчера наворотили, то точно — последний!

Машинка сказка, и ведь тоже на ГАЗе делают, но ведь не сравнить "Газ-24" и "Газ-14"? Хотя мне больше по душе прошлая версия "ГАЗ-13". Плавные обводы "Чайки" шестьдесят седьмого года в сравнении с рубленные топором, что "Волгами", что "Жигулямиили "Москвичами", явно выигрывали. Да "Победа" и та солиднее смотрелась. У чайки двигатель в двести двадцать лошадей, объемом в пять с половиной литров — моща! Правда, жрет как не в себя — двадцать девять литров на сто километров. По трассе с Домодедово шли сто пятьдесят и машина даже не шелохнулась! Мотор ревел как у танка при разгоне. Мдаа, шумоизоляцией в наше время никто не озадачивается, всплыла мысль. Еще бы понять, что это за зверь — шумоизоляция, интуитивно согласился я сам с собой. Передач …. "Три", — хохотнув, подсказало проснувшееся подсознание, — "маловато не находишь? В новых Жигулях и Волгах уже четыре".

"Зато автомат", — с гордостью попытался я его заткнуть.

"Раритет", — согласно заткнулось подсознание, оставив за собой последнее слово.

И тут Горбачев подосрал, в памяти всплыло, что по его решению в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году машину сняли с производства и уничтожили документацию. Вот на хрена, что макулатуру надо было сдавать?

"Москва, Москва, как много в этом слове…", — потянуло меня на лирику. Невзрачная она, на мой взгляд, серая, мрачная и нерадостная. Может такое впечатление создается от темных, штукатуренных цементом, фасадов зданий. Хотя нет, вон и белые краски мелькают! Ну, пусть не серая — черно-белая. Закрою глаза — Москва яркая, светлая, сияет рекламой, застраивается высотными зданиями. Открою — в лучшем случае, типовые панельные девятиэтажки югославского проекта. Полнейшее несоответствие, как будто кривые линзы на глаза надели!

"Чайка" стремительно вылетела на красную площадь и величаво покачиваясь, покатила по брусчатке к Спасским воротам Кремля.

— Ну, ни ху…хры мухры! — вырвалось у меня, когда я случайно взглянул вверх. — Орлы, едрить-колотить! [3]

Коржаков, глянул на меня, пожал плечами и, видимо решив, что я не отошел еще с бодуна, буркнул: — ну орлы, ну и что, эка невидаль.

Я потрясенно взирал на башни Кремля, на которых величаво распахнули крылья двуглавые царские орлы.

"А ты, видимо, рубиновые звезды надеялся увидеть", — ехидно уточнил внутренний голос.

"Ну, как-то так, звезды для СССР логичнее", — подумал я.

"Не в этой жизни", — рубануло шашкой подсознание.

"Да много ты понимаешь", — не успокаивался я, — "в тридцать пятом году кресты сняли и отправили на свалку, ободрав позолоту!"

"У тебя может и сняли, а у меня вон они красуются, памятник Юнеско, историческое наследие!" — продолжало издеваться подсознание.

"Тихо сам с собоооою, я веду бесе.. е.. ду! Что-то меня плющит после Вискулей", — затосковал я, — где мои рубиновые звезды?

Машина проскочила по Спасской улице Кремля, свернула направо у Колокольни Ивана Великого, на Большую Никольскую и остановилась напротив входа в Сенатский дворец. Окна кабинета Горбачева, на третьем этаже выходили как раз на Сенатскую площадь. Выходя из машины, я инстинктивно посмотрел вверх, ждет меня любезный Михал Сергеич или как и машинально посмотрев налево вдоль Никольской, уперся взглядом в Никольскую башню Кремля.

"И тут орел", — я грустно констатировал факт, — "Неладно что-то в Датском королевстве".

Коридоры и интерьеры Кремля промелькнули незаметно. Да и что там тех коридоров, по лестнице на третий этаж и налево мимо бывшего кабинета Хрущева, не доходя до кабинета Брежнева.