Когда-нибудь мы будем вместе

Собчак вскинул голову, но наткнувшись на мой презрительный взгляд, покраснел и снова уткнулся взглядом в стол.

Тишина в кабинете обволакивала, сгустилась и звенела. Кажется тронь и взорвется, разметав все вокруг. Никто не решался прервать затянувшуюся паузу.

Я, выплеснув негодование, потихоньку приходил в себя, расслаблено вертя ручку в руках. Говорить больше ничего не хотелось. Вообще уже ничего не хотелось. Конечно, я предполагал, пользуясь подсказкой подсознания или дьявола, что будет не просто. Но настолько!!!

— Борис Николаевич! — Первым не выдержал Гайдар и осторожно поинтересовался, — я так понял вопрос с экспортными квотами уже не стоит на повестке дня?

— А что, у кого-то остались какие сомнения? Есть надежда, что по этим договорам хоть кого-то накормим? Ну, кроме соучредителей и соучастников, — кивнул я в сторону Собчака с Пулиным.

— Приехал помочь разобраться с продовольственной проблемой, мля! Разобрался на свою голову, одно радует пусть хоть не накормил, так не дал ограбить, — успокаиваясь, пробурчал я.

Все участники междусобойчика затаили дыхание, ожидая моего окончательного вердикта.

— Что уши навострили господин Хижа, интересно вам? А уж как мне интересно еще и в вашем столе, главного экономиста мэрии, порыться. Чувствую, там подводных камушков поболее наберется. Но с вами потом, на вас и ваших компетентных товарищей хватит. Идите пока, и вы Егор Тимурович идите, мы с Собчаком и Пулиным вас немного позже догоним.

Дождавшись пока лишние товарищи освободят помещение я встал и прошелся по кабинету.

— Вы господа где-то рядом, неподалеку друг от друга живете? — круто сменил я тему беседы.

— Да, в старой коммуналке, — заскромничал Собчак, — на набережной Мойки, 37.

— А раньше где проживали?

— В двушке на окраине. Но добираться далеко, вот и разменялся.

— А вы на Васильевском острове, второй линии, 17? — уточнил я, переведя взгляд с Собчака на Пулина.

Пулин молча кивнул в ответ.

— А не прогуляться ли нам до вашего дома, Анатолий Александрович, а потом к Пулину в гости?

Я внимательно смотрел на судорожную работу мысли, отображающуюся на челе народного избранника Санкт-Петербурга.

— Ааа, зачем Борис Николаевич?

— Понимаете, — проникновенно начал я, — ничто лучше жилья не раскрывает характер и внутреннее содержание человека. Я сам в коммуналке жил, поэтому меня очень заинтересовала коммуналка на сто двадцать квадратных метров в одно рыло!

По дороге вы с Пулиным мне поведаете, в каких магазинах отовариваете свои продуктовые карточки, заодно и отоварим. Отоварим, да, как вы думаете? Посмотрим на ассортимент в магазинах, затем сравним с ассортиментом ваших холодильников. Поймем чем и откуда, питаются слуги голодающего города, глядишь выявим еще несколько дополнительных продуктовых точек, о которых можно поведать Санкт-Петербуржцам. Хоть так поможем преодолеть голод! Да и сравним соответствие наполненности жилища с уровнем зарплаты.

Собчак загрузился невеселыми мыслями и замолчал.

— Вы Анатолий Александрович не туда думать начали. Если квартиру законно расселили, то шут с ним, отремонтировали за счет бюджета — пускай, все-таки мэр такого города должен и сам жить в приличных условиях, чтобы о других думать. Если мебелями обставили за счет бюджета — поставьте имущество на баланс и сделайте квартиру служебной. Но не вздумайте приватизировать!

Пулин закончил сверлить взглядом столешницу, встал по стойке смирно, гордо вскинул голову и твердо произнес, глядя мне в глаза: — Готов понести любую ответственность по закону, вину свою признаю, бес попутал!

Собчак заерзал за столом, бросил взгляд на Пулина. Опоздал бедняга, или не дозрел. Не я плохой мол, жизнь такая — сука.

— Да! И я, — не договорив, Собчак смешался и растерянно замолчал.

Может еще не все потеряно для товарищей, надо поддержать души прекрасные порывы.

— Надо давить паровозы, — пока они еще чайники, — выдал я, понравившуюся мне словесную конструкцию, навеянную снами, наполненную глубочайшим смыслом послезнания, и увидев ошарашенные лица присутствующих, грустно усмехнулся, не став раскрывать ее содержание.

— Коржаков, — громко крикнул я, — заставив испуганно вздрогнуть оппонентов.

Дверь приоткрылась и заглянул начальник охраны.

— Александр Васильевич, пошукайте у секретаря на столе несколько листов бумаги.

Не прошло пяти секунд, как Коржаков бодро подошел ко мне и протянул тоненькую пачку бумаги.

— Вот, Борис Николаевич, пожалуйста, — и заинтересованно глянул на присутствующих.

Пододвинув пачку бумаги на середину, я скомандовал: — Берите оба! Господин мэр, выделите ручку Путину.

Собчак криво усмехнулся, — что по собственному?

— Не дождетесь такого счастья товарищ Собчак! Вы оба мне должны будете, как земля колхозу — пожизненно! Сейчас каждый из вас будет зарабатывать для себя индульгенцию.

Посмотрев на ошарашенные, недоверчиво надеющиеся на прощение лица я расшифровал, что понимаю под индульгенцией: — Подробно, с датами, фамилиями и должностями описываете, когда, где, сколько…. будем честными перед собой, украли.