Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)

Я прихлопнул ладонью по столу и сказал: — Михаил Сергеевич! Надо уходить! Вам уходить, а нам надо — кому жить, кому выживать дальше и разгребать последствия вашего правления! Михаил Сергеевич уйдите красиво, громко хлопнув дверью, а? Так чтобы весь мир вздрогнул? Ну, хотя бы Хохлы и Прибалты, а?

— Это как хлопнуть, чем? — скептически произнес Горбачев, — не вы ли, сейчас говорили, что у меня никакой власти, и никто не воспринимает мои решения всерьез?

— Формально, главный законодательный орган страны действует. Михаил Сергеевич, мое предложение созвать Верховный Совет СССР и исправить историческую несправедливость, допущенную в отношении РСФСР. Отменить дискриминирующие Россию по территориальному признаку постановления Президиума и Верховного Совета СССР, принять решение о проведении референдума в бывших автономных краях, областях и республиках в составе союзных республик, объявивших о суверенитете. И только после этого объявить о самороспуске высшего органа СССР. Вам надо подать в отставку, не дожидаясь импичмента и суда.

— Какого еще суда? — взвился Горбачев.

— Статью шестьдесят четыре уголовного кодекса РСФСР — "Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР" пока никто не отменял. Умышленно или нет, это еще тот вопрос! Если не будет государства, то и суда не будет, за изменением обстоятельств. А так — все возможно…

— Ну, Борис Николаевич, не ожидал, что вы до угроз дойдете! — Укоризненно посмотрел на меня Горбачев.

— Предлагаю взять паузу, подумать, что будем делать дальше, — вмешался Наразбаев, — не надо обострять все до краха.

Горбачев замолчал, пространно глядя в стену.

Я обратился к Председателю Верховного Совета Казахстана: — Нурсултан, мы должны с тобой все досконально обговорить в интересах наших народов, поэтому приглашаю после обеда к себе. А по остальным… давай через пару недель соберемся все у тебя в Алма-Ате, завершим бракоразводный процесс, понимаешь, порешаемкак будем дружить, работать дальше. Думаю, если не будет отношений начальник — подчиненный, будет лучше всем!

— Вы столько наговорили Борис Николаевич, — отмерев, произнес, подымаясь из-за стола Горбачев, — мне все надо обдумать, я сейчас ничего не могу решить.

— Надеюсь, не на десять лет без права переписки наговорил, — хохотнул я, подскочив одновременно с Назарбаевым, — Михаил Сергеевич, сделайте еще одно доброе дело напоследок, остановил я Горбачева.

— Что еще, — агрессивно окрысился Горбачев.

— После референдума первого декабря, за вашей спиной, втихаря, своим указом, Кравчук распространил юрисдикцию Украины над вооруженными силами СССР на всей своей территории. Отдайте приказ, пока вы еще главнокомандующий, на вывоз ядерного оружия, передислокацию всех стратегических бомбардировщиков и ракетоносителей на территорию РСФСР.

— Ладно, подумаю, — буркнул Горбачев, — но ничего обещать не буду.

Вот так всегда, одни слова и никаких действий, опять ты поспешил, на всякий случай уйти от ответственности, даже уйти достойно не можешь. Эх Горбачев, Горбачев, пы-ры-зы-дэнт!

Возле кабинета Горбачева меня дожидались Илюшин и Коржаков. Не успел я выйти, как Илюшин подскочил и требовательно спросил: — ну как прошла беседа, я не успел вам тезисы набросать, все так спонтанно получилось!

— Все, все, успокойся, — снисходительно обронил я, — будем считать, что плюралистически пришли к концессусу. Устал я как собака, поехали Александр, — обратился я к Коржакову, — куда-нибудь поедим и выпьем, а потом домой, в люлю.

***

На какой ты звезде сейчас, где ты,

И зачем тогда и к кому ты ушла в небо

тебя рядом нет, и со мною сейчас не ты,

когда я умру, к твоему я приду свету

Я таращился в темноту ускользающим сознанием, в тщетной попытке понять — кто я и где. Какая-то мысль, не давала раствориться в этой успокаивающей тьме, заставляла снова и снова работать сознание, растворяющееся в этой бесконечности ничего.

Где я? Кто я? Где верх? Где низ? Что такое верх и низ? Вязкое ничто расслабляло, мысль, не успев зародиться, терялась и только две строчки, как молитва, удерживали от саморазрушения.

— Я тебя……….. никогда не забуду, Я тебя……….. никогда……….. не………. увижу! Я тебя, — выплетал я кружева смысла, выхватывая из темноты слово за словом. Яркой вспышкой всплывали не связанные слова и понятия. Сжав зубы…. Какие зубы? Что такое зубы? — Я тебя никогда! — Выкрикнул я опять.

— Хм… любопытный экземпляр! Смотри, как держится, — блеснула яркая как-будто наведенная со стороны мысль, — а попробуй-ка, есть работка, для таких настойчивых!

Молнией выстрелила сверкающая дорога. И непонятная сила властно потянула меня вдаль. Все быстрее, быстрее, ускорение нарастало так, что дорога слилась в яркую полосу, вбирающую все вокруг, в том числе и меня. От головокружения я окончательно растворился в ярком свете.

— Попробуй… прожить жизнь не впустую, по делам твоим и отмерено тебе будет, — напутствовал на краю сознания затихающий голос.

***