Когда-нибудь мы будем вместе

Коль победил на выборах федерального канцлера в девяносто четвертом году лишь чудом, только благодаря моему обещанию ускорить вывод на пять лет ранее оговоренного новым договором срока.

По всему периметру площади, на свободных местах за ограждением, толпились свезенные со всех близлежащих гарнизонов Германии гражданский персонал воинских частей, жены и дети офицеров и прапорщиков.

Справа от трибуны, на расставленных стульях, расположились доставленные спецрейсом из России ветераны войны, участники штурма Берлина, собранные со всего бывшего СССР. Сотня фронтовиков, в специально пошитой форме времен войны, с боевыми орденами и медалями на груди морально готовились к своему последнему параду в Берлине.

Если в моем прошлом Ельцин ускорил процесс и вывел последние части в июле девяносто четвертого года, чтобы подфартить другу Колю на выборах, то я повернул по другому, объявив что никого другого достойного не вижу на завершающем этапе вывода войск, что способствовало сокрушающей победе Гельмута Коля на выборах и его безмерной благодарности выразившейся в одобрении приобретения двадцати пяти процентов акций заводов "Опель" и "BMW".

В начале девяносто третьего я шепнул на ухо Колю о возможных проблемах со здоровьем его супруги, категорически не рекомендовав, если она заболеет гриппом, принимать при лечении пенициллин, ввиду возможного развития сильнейшей аллергии на свет. На вопрос откуда, я сказал оттуда и многозначительно показал глазами вверх. Не знаю последовал ли он моему совету или нет, но каждый раз встречаясь с канцлером я печенкой чувствовал его испытующий взгляд с готовыми сорваться с языка вопросами. Думаю все-таки последовал.

Я с гордостью смотрел на бравых российских солдат, косил взглядом на кислую физиономию Коля с супругой и радовался, что не будет того позора, как в моей истории, когда Ельцин ужравшись в хлам на немецком банкете в ознаменование вывода войск, отобрал палочки у барабанщика и пытался дирижировать немецким подзаборным оркестриком.[47] Выглядело это как издевательская насмешка над всем святым. Но сейчас было все прилично и торжественно.

Немцы участвовали в мероприятии только в виде принеси-подай и обеспечения комендантской службы. Коль пытался уговорить меня пригласить президента США Клинтона и премьера Великобритании Мейджора, и президентствующего последние дни Миттерана, но мой вопрос зачем на трибуне в честь завершения войны СССР и Германии нужны еще, недружественные России, представители нынешних оккупантов, смешался и согласился, что не фиг.

Руководил парадом первый заместитель министра обороны генерал-полковник Шумейко.

— К торжественному маршу! — донеслась из репродукторов команда руководителя парада. — "По батальонно! На одного линейного дистанции!"

Строевым шагом, впереди парадных коробок, вышли знаменные группы.

Линейные в колонну по одному, вооруженные карабинами, промаршировали мимо трибуны, останавливаясь на предусмотренных местах.

— Первый батальон прямо, остальные напра-во!Шагооом марш!

Тысячи подкованных сапог слитно ударили по брусчатке парка. Сотрясение земли передалось на конструкцию временной трибуны, заставляя присутствующих проникнуться величием момента.

Под звуки марша "Прощание славянки" прошло восемь батальонов, больше, увы на площадь длиной двести метрой было не втиснуть.

В это же время по Красной площади в Москве, после прохождения парадных расчетов через площадь проехали танки и бронетранспортеры, САУ "Гвоздика", установки реактивных минометов "Град" и "Смерч", ракетные комплексы "Искандер", зенитно-ракетные комплексы ПВО С-300.

С грохотом пронеслись над головой по две эскадрильи ударных вертолетов и штурмовиков СУ-24.

Пятьдесят залпов салютных орудий знаменовали пятидесятилетие Победы в Великой Отечественной Войне.

Когда пролетевшая авиагруппа скрылась с горизонта, синхронно в Москве и Берлине прозвучала команда: "Бессмертный полк к торжественному маршу!" [48]

Гельмут Коль удивленно оглянулся на меня, увидев не предусмотренное протоколом действо.

— Не беспокойся Гельмут, это дань памяти погибшим, парад единства дедов, отцов, детей и внуков. Тебе понравится, — слукавил я.

Ветераны-фронтовики, не торопясь поднялись и построились в коробку десять на десять. Жены и дети, гражданский персонал воинских частей, покинув ограждение, построились в колонну за ними. Из мощных колонок агитмашин послышались пронзительные слова любимой всеми русскими песни:

"Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей".

Фронтовики, женщины и дети гордо подняли вверх плакаты с портретами своих погибших в боях товарищей и родственников, подпевая во весь голос двинулись на выход из парка.

"Они до сей поры с времён тех дальних

Летят и подают нам голоса,

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса".

Кино и телеоператоры метались вдоль строя выбирая лучший ракурс для съемки, выхватывали из строя женщин и детей, брали интервью и снимали, снимали, снимали.