Когда-нибудь мы будем вместе

Выпроводив помощников из зала заседаний, я тяжело вздохнул и подошел к ближайшему окну зала заседаний. За ним тот же могучий лес, укрытый сверкающим, только что выпавшим снегом. От свежего ветерка, задувающего в приоткрытую створку фрамуги, легко колыхались шторы, в такт им покачивались макушки деревьев, а я все пытался увязать себя, Бориса Николаевича, Кравчуков и прочих Шахраев — Бурбулисов. Ну не мое это, откуда-то впечатление чего-то насквозь знакомого и давно забытого, как будто смотрел старое немое кино про себя. Посмотрел на левую руку, с отвращением передернул плечами и опять задумался о делах своих печальных. Ельцин я или нет, потом буду разбираться, если окружающие считают, что Ельцин, то и мне глупо сомневаться. Сделаем дело, приедем домой и подумаю!

Домой, а где этот дом? А ведь у меня — Ельцина семья есть! В голове всплыла куцая подсказка: "Наина Иосифовна — жена, дочь — Татьяна и еще одна, блин не помню имя". А адрес проживания-то, в справке отсутствует!

До поздней ночи мы обсуждали и утрясали каждую статью этого несчастного соглашения! И этот девственный лес и Кравчук с Шушкевичем и слащавая морда Гайдара, постная — Бурбулиса, умная рожа Шахрая надоели за это время хуже горькой редьки! Кравчук юлил и крутил, Шушкевич не отставал от него, но все-таки мне удалось настоять на своем. Жажда самостийной власти пересилила минусы от уступок в ходе переговоров. На удивление легко получилось включить в текст соглашения, наряду с фразой о "неприкосновенности границ в Европе", ссылку на Потсдамскую конференцию" и добавить слова "подтвержденным волеизъявлением народов в виде референдума с отсрочкой на пятнадцать лет".

Их тайный посыл я понял, мол, референдум о независимости был, так, что угрозы потерять территории они не видели. А через пятнадцать лет либо ишак сдохнет, либо эмир. И решать проблемы будут уже не они. Из первоначального текста соглашения убрали единую рублевую зону. Так что каждый получил если и не то, чего хотел добиться, то почти.

Меня грызло чувство глубокой неудовлетворенности от совершаемого безобразия, но как писал классик: "смешались в кучу кони, люди…пушки?" Так и у меня захлестнувшая текучка этих суток, отсутствие полного понимания кто я и как здесь очутился, смутного ощущения, что все это мне откуда-то знакомо, как давно состоявшееся, не давали, остановиться, подумать, встать над ситуацией и трезво оценить обстановку и смысл совершаемого.

— Вот и все, — произнес Кравчук, нарисовав размашистую роспись под текстом соглашения, и с энтузиазмом воскликнул, — а давайте Бушу позвоним, сообщим новости, а потом по сто грамм, отметить такое событие сам бог велел! [2]

— Тебе, что…. заплатили за развал Союза,…. награду спешишь получить? — глумливо поинтересовался я.

— Ты Борис, за словами следи, — процедил Кравчук.

Шушкевич согласно закивал головой.

— А то что? — приподнял я бровь, — наплюешь мне яда в рюмку? Войну объявишь? Лично я не вижу ни повода для радости, ни тем более стремления докладывать в Вашингтонский обком! Приеду к себе, ратифицируем соглашение, вот тогда по линии МИД и уведомим ООН, а вы можете бежать докладать, понимаешь!

— Борис Николаевич! Приглашенные журналисты ждут интервью! Такое знаменательное событие, рождение СНГ! — лицемерно воскликнул Шушкевич.

— Вот и идите нах… знаменуйте, празднуйте и ин-тер-вью-ируйте, — по слогам еле выговорил я, — у меня еще непростой разговор с Горбачевым предстоит!

Ранним утром, девятого декабря, к резиденции в Вискулях подъехали автомобили для отправки дорогих гостей. От щедрот Белорусской стороны для меня выделили представительский лимузин "Чайку", в которой разместился я с Коржаковым, для остальных членов моей команды подогнали несколько Волг из совминовского гаража.

Переезд — перелет прошел спокойно и уже в 9.00 утра мой самолет приземлился в аэропорту Шеремьтьево. Авиалайнер подрулил к площадке, на которой стоял ряд автомобилей, и выстроились встречающие. Возле трапа самолета меня ожидали Илюшин и Силаев, притоптывая то ли от нетерпения, то ли от холода.

***

Не успел я спуститься по трапу, как был атакован Илюшиным.

— Борис Николаевич, вас в Кремле ждет Горбачев, просил, как приземлитесь, срочно подъехать к нему.

Я повернулся к Бурбулису — езжайте с Шохиным в правительство, я потом подъеду, — и, пригласив Коржакова, направился к правительственной "Чайке".

Автомобильный кортеж стремительно мчался по заранее освобожденным улицам Москвы, видимо в Кремль.

"Меня несет река событий", — мелькнула мысль. Да, пафоса мне явно не занимать. Лучше бы меня никуда не несло, процессом управлять было бы вернее! По-прежнему ничего не помню ранее седьмого декабря, но как только слышу ключевые слова, срабатывает ассоциативная память. Горбачев — последний президент. Ну да, если учитывать то, что мы вчера наворотили, то точно — последний!