Когда-нибудь никогда

Я попыталась смахнуть одну из них рукой в варежке, но лишь размазала по коже.

Яр молчал и внимательно наблюдал за мной. А мне это и нужно было. Я переступила границу дозволенного и не могла больше молчать. И пусть я его ненавидела – мне все же нужен был тот, кто меня выслушает.

– Ты знаешь, – продолжила, – что она меня бросила, когда мне было одиннадцать?

Это было лето, и я в свой первый и последний раз побывала в лагере, на море. Мои последние солнечные дни – так мне показалось в тот момент, когда я вернулась и не обнаружила матушку.

– Ты знаешь, что с тех пор она не сказала мне ни слова?

А я ждала. Я ждала с фанатичностью безумца. Хотя бы чего-нибудь, даже очертания вдалеке. Отец сразу сказал мне, что мама ушла и не вернется. А я не теряла надежду. Наивная дурочка.

– Ты знаешь, что она выбрала вас вместо меня?

И я даже не скажу сейчас, что хуже: если бы после ее ухода я не услышала о матушке вообще ничего – или то, что нечто я все же услышала. Отец разговаривал с кем-то по телефону. Именно благодаря этому я и узнала, что матушка ушла к белым. Переродилась. Развлечение не для всех, и все же осуществимое.

– Ты знаешь, как мне ее не хватало, как я ее любила?

А в матушке я и вправду души не чаяла. Делилась с ней своими секретами, словно с лучшей подружкой. Никогда ничего не скрывала. Вместе с матушкой я делала первые шаги в магии, мы вдвоем познавали жизнь. И все это ради того, чтобы она так легко от меня отказалась.

– Ты знаешь, как любил ее мой отец?

Он и вправду храбрился. Пытался вести себя, как ни в чем не бывало: разве что стал чуть строже и холоднее. Но я чувствовала, как ему ее не хватает. Отец любил матушку, действительно любил – и, конечно, ее уход мгновенно лишил его части души. Быть может, даже половины. И отец забыл, что такое нежность.

– А теперь – ты видишь раскаяние в ее глазах? Видишь? И когда у нее был ты, да вообще все вы, белые, я была одна. Я всегда одна, – и я замолчала.

Яр тоже не спешил говорить.

Стянул перчатку и коснулся моей щеки также, как я совсем недавно. Только тогда я поняла, что слезы катятся из глаз беспрестанно, даже смогли намочить куртку, и глаза начинает жечь от холода.

Яр стянул с шеи шарф и, ничего не спрашивая, обмотал вокруг моего лица, закрывая щеки. Взял мою руку, спрятанную в варежке, в свою, абсолютно открытую, и произнес:

– Она всегда говорила мне, что, оставив самого дорогого ей человека, она совершила главную ошибку в своей жизни.

В глазах его читалось: «Но я даже предположить не мог, что это ты».

– Но ведь это была исправимая ошибка, – я рассмеялась. Эмоции переполняли меня. – Ей ведь нужно было просто позвонить!..

Яр сжал меня в своих объятиях, и я прижалась к нему в ответ, ища хотя бы немного тепла – как будто из осколков все же можно что-то построить. Смеялась беззвучно, а слезы все еще текли из глаз, и это больше походило на помешательство.

Матушка могла попросту позвонить.

Но она этого не сделала.

***

Ярослав снова повел меня по многочисленным улочкам.

Мне чрезвычайно не нравилась роль безвольной куклы, которую куда-то кто-то (а тем более Яр) ведет. Но встреча с матушкой освободила меня от последних крупиц разума. Стало так легко и свободно, что захотелось утопиться – все равно ведь знаешь, что выплывешь.

А погода тем временем портилась.

И нет – я люблю какие бы то ни было атмосферные осадки, но погода переставала нравиться даже мне. Приятный мелкий снежок, что до этого сыпал с неба, с удивительной скоростью становился крупнее и интенсивнее. Появился холодный северный ветер, и даже Яриков шарф от него не спасал, не в упрек Яру. Время тоже не стояло на месте – минуты мчались, как резвые кони, я не успевала следить. А на пути – ни одной нужной автобусной остановки, чтобы убраться отсюда наконец.

Все равно ничего не вышло.

Суровая реальность с ее приветами из прошлого победила радужные мечты Яны, которая хотела взять – р-р-раз! – и разобраться с тем, над чем бьются величайшие маги двух городов. Скромная, скромная ведьма.

Интересно, а матушка тоже участвует в исследовании? И ходит ли она на беломагические шабаши? Или как там называются вечеринки белых?..

В конце концов, когда одна из крупных снежинок попала мне в глаз, я не выдержала и спросила громко, пытаясь перебить ветер и снег:

– Может, ты наконец отведешь меня на остановку?

Яр обернулся и посмотрел на меня.

Я бы с радостью ответила ему тем же, но глаз у меня так и не прозрел, а другой я прятала, чтобы окончательно не ослепнуть. Не судьба нам друг друга увидеть, что теперь.

– Может, зайдем погреться? – предложил Яр. – Погода совсем испортилась.

Я кивнула. Ну а что оставалось? И маг потащил меня дальше. Двадцать три шага – я считала – и пискнула подъездная дверь. Мы вошли внутрь, и дверь тут же захлопнулась. Я стянула варежки и принялась протирать несчастный глаз, так что не сразу обратила внимание на окружающую нас обстановку.

Подъезд оказался знакомым.

– Моя сестра сегодня ночует у молодого человека, – заметил Яр. Я вскинула брови:

– Рада за нее.

Несколько секунд он молчал – как оказалось потом, решался.