Когда-нибудь никогда

– Про Янтарную, например?

На мгновение в ее глазах застыло напряжение, но потом Милана все же призналась:

– Про нее в том числе.

А отец продолжал молчать, как будто его здесь и вовсе не было. Но я чувствовала, что определенный интерес он проявляет. Ждет, что же я скажу. А я люблю говорить то, чего отец вовсе не ожидает.

– Тогда я даже не знаю, чем вас удивить, – заметила я. – Учусь на химика. Все.

– Почему именно на химика?

– Мечта. Преобразовавшаяся, – я отпила еще кофе.

– У тебя много друзей?

– Даже сосчитать трудно. – Милана явно мне не поверила, и тогда я продолжила: – Вы правда считаете, что у ведьмы, решивший посвятить свою жизнь колдовству, могут быть друзья? Или любовь, например?

Я покосилась на отца.

Чего я точно не ожидала, так это того, что любовь может быть у него.

– Да, я правда так считаю, – согласилась Милана. – Жизнь не может состоять из чего-то одного. Даже если это призвание всей твоей жизни. Жизнь – калейдоскоп из множества разноцветных стекол. И если стекло колдовства в нем самое большое, это не значит, что оно затмевает все.

– Но так и есть, – заметила я.

– Что думаешь, Алексей? – Милана решила вовлечь его в разговор силой. – Можешь ли одно затмить все?

Отец, в отличие от меня, даже кофе не пил.

Он пожал плечами:

– Мне нравится рвение Яны в постижении колдовства. Раньше за ней такого не наблюдалось.

– До Янтарной? – я вскинула голову.

– Так. Мы обойдемся без ссор, – встряла Милана. Я, кажется, впервые видела, как кто-то смеет идти против моего отца. Кроме меня, конечно. – Хорошо. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. У тебя ведь каникулы, Яна. Как планируешь их провести?

– Совсем скоро я отсюда уйду.

– На прогулку?

Я нехотя кивнула.

– Чудесная идея! Прежде чем перебраться сюда, я заскочила в Москву, к матери. У нас с ней натянутые отношения… были. До сих пор удивлена, что успела с ней повидаться. Несмотря ни на что, это же мать… И знаешь, несмотря на горящие сроки, я целые сутки просто гуляла по улице, а там было столько когда-то хорошо знакомых мест, успевших позабыться… Думаю, ты меня понимаешь.

– Про мою мать вам наверняка тоже должно быть известно.

Милана закусила губу, спохватившись. Но тут же поспешила заметить:

– Насколько мне известно, у твоей матери были определенные причины.

– О да, – я поставила чашку на стол, и она громко ударилась о стеклянную поверхность. Мне кажется, или сегодня я создаю слишком много шума? – Любовь к мужчине. Стеклышко в калейдоскопе, которое затмило собой все остальные. Чудесная причина. – Я поднялась из-за стола, поставила чашку в раковину. – Если что-то останется, можете оставить. Хотя, знаете, не нужно. Сейчас я не голодна.

И уже почти развернулась, чтобы уйти, но в спину мне полетело отцовское:

– В этой квартире нет прислуги. Убери за собой посуду.

Я развернулась.

Милана хотела что-то возразить, но отец остановил ее взмахом руки.

Я отвернулась.

К черту бы такую любовь.

Чашку я отмывала тщательно, чтобы на ней, не дай Всевышняя, не осталось какого-либо пятна. И все это время пыталась понять, за что же заслужила такое отношение отца.

Но так и не дошла до истины.

Я, кажется, никогда этого не узнаю. Когда-то мне казалось, что в чем-то отца я даже понимаю, но с каждым годом пропасть, отдаляющая меня от отца, становится все шире, опаснее, смертоноснее.

Ни черта я не понимаю.

За окном все ещё простиралось утро, и я решила немного полежать – слишком рано появляться на улице не хотелось. Тем более, в такой ужасный мороз. Не убирая покрывала, я легла в угол кровати и прижала к себе колени. Обняв саму себя, на мгновение прикрыла глаза.

В поездах жутко неудобно спать. Тем более в морозы. От окна во всю мощь дул холодный ветер, пассажиры постоянно задевали меня за ноги, поэтому, собственно, порядочно поспать этой ночью мне не удалось.

Беспокойная ночь дала о себе знать.

И я отключилась.

Мгновенно погрузилась в темноту.

Каждый день этих пяти месяцев я слишком уставала, чтобы видеть эти сны, вот и сейчас знала – мне ничего не присниться. Может быть, и никогда больше.

***

Мои чудесные часы, вместе с которыми я когда-то встречала рассвет, показывали приближение трех дня. Едва осознав этот факт, я подскочила. Чудесно полежала. Сказать нечего. Голова раскалывается.... Не хватает только заболеть.

Встав, я потянулась. Подошла к двери и прислушалась. Тихо. Может быть, Милана и отец сидят в кабинете? Дописывают отчеты?

Постояв ещё немного, я все же открыла дверь. Все ещё тихо. Дошла до кухни – там осталась тарелка с тремя панкейками. Прогулялась до ритуальной комнаты, которая перестала уже быть ритуальной, и до кабинета отца, который (надеюсь) до сих пор оставался кабинетом отца.

Никого не было.

Конечно.

Понедельник.

Если я посмела отдыхать, это не значит, что смеют отдыхать все остальные. Возможно, отец отправился на очередное задание – я точно знала, что четкого графика у него нет, если он не появился за пять месяцев, конечно. Милану, быть может, отец захватил с собой. Или у нее появились какие-то другие дела.