Когда Ницше плакал

…Сегодня он попросил меня представить Берту младенцем в испачканных подгузниках и сказать ей, как она красива, представляя ее окосевшей и с перекошенной шеей. …Сегодня он сказал мне класть в ботинок по крейцеру за каждую фантазию и не вытаскивать эти монеты весь день. Откуда он берет эти идеи? Создается впечатление, что у него неисчерпаемых запас таких задумок!

…Кричал «Нет!» и щипал себя, отмечал каждую фантазию и фиксировал в гроссбухе, ходил в полных монет ботинках, отдавал деньги Шонереру, наказывал себя за издевательства над собой. Безумие!

Слышал, что медведей учат танцевать и стоять на двух лапах, ставя их на раскаленные кирпичи. В чем разница между этими двумя подходами? Он пытается выдрессировать мой мозг этими забавными карательными методами.

Но я не медведь, и мой мозг слишком сложно устроен для того, чтобы реагировать на эти ухищрения дрессировщика. Эти усилия тщетны —и они унизительны!

Но я не могу винить его. Я сам попросил воздействовать непосредственно на мои симптомы.

Должен быть другой способ.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ФРИДРИХА НИЦШЕ ПО ДЕЛУ ДОКТОРА БРЕЙЕРА, 9-14 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА

Прелесть «Системы»! Сегодня я чувствовал себя ее жертвой! Я был уверен в том, что подавление гнева лежало в основе всех проблем Йозефа, и я все свои силы потратил на то, чтобы раздразнить его. Возможно, длительное сдерживание гнева обессиливает, изматывает его.

Он считает себя хорошим, ведь он не приносит вреда, разве что себе и природе! Я не должен позволять ему оставаться одним из тех, кто считает себя добрым только по причине отсутствия когтей.

Мне кажется, он должен научиться проклинать, прежде чем я смогу поверить в его великодушие. Он не испытывает гнева. Неужели он так боится, что кто-то причинит ему боль? Может быть, именно поэтому он не осмеливается быть собой? Почему он стремится лишь к скромному счастью? Ион называет это своей добродетелью. А на самом деле это трусость!

Он воспитан, вежлив, с хорошими манерами. Его дикая сущность давно одомашнена, он превратил своего волка в спаниеля. И он называет это умеренностью. На самом деле это посредственность!

…Теперь он доверяет мне и верит в меня. Я дал ему слово, что попытаюсь исцелить его. Но врач, как мудрец, должен для начала вылечить себя сам. Только тогда перед глазами пациента предстанет человек, исцеляющий себя. Но я не вылечил себя. Более того, я страдаю тем же, на что жалуется Йозеф. Не делаю ли я своим молчанием того, что клялся никогда не делать? Не предаю ли я друга?