Когда Ницше плакал

Большую часть своего времени в 1882 году Брейер уделял лечению Берты Паппенгейм, известной под псевдонимом Анна О. В ноябре того года он начал обсуждать этот случай со своим молодым протеже, своим другом Зигмундом Фрейдом, который, как и обозначено в романе, был частым гостем в доме Брейера. Двенадцать лет спустя история Анны О. стала первым случаем, описанным Фрейдом и Брейером в «Исследованиях истерии», книги, ознаменовавшей собой начало психоаналитической революции.

Берта Паппенгейм, как и Лу Саломе, была удивительной женщиной. Через несколько лет после прекращения терапии у Брейера она стала одним из первых социальных работников, причем настолько выдающимся, что была посмертно помещена на памятную западногерманскую почтовую марку в 1954 году. Тот факт, что она и Анна О. — это одно и то же лицо, не был достоянием публики до тех пор, пока Эрнст Джонс не написал об этом в биографической книге 1953 года «Жизнь и труд Зигмунда Фрейда».

Был ли исторический Йозеф Брейер одержим страстью к Берте Паппенгейм? О внутреннем мире Брейера известно мало, но имеющиеся данные не позволяют исключить эту возможность. Противоречивые исторические источники единогласны лишь в том, что процесс лечения Брейером Берты Паппенгейм вызвал в них обоих бурю сложных чувств. Брейер был полностью поглощен своей юной пациенткой и проводил с ней больше времени, чем со своей женой Матильдой, что вызвало у нее ревность и негодование. Фрейд рассказывал своему биографу, Эрнесту Джонсу, о сильной эмоциональной привязанности Брейера к своей молодой пациентке, и в письме своей невесте, Марте Бернайс, написанном в тот период, уверял ее, что с ним ничего подобного не случится. Психоаналитик Джордж Поллок предположил, что столь сильная реакция Брейера на Берту может быть обусловлена тем, что он рано потерял мать, тоже Берту.

Драматический случай с ложной беременностью Анны О. и паническим бегством Брейера с преждевременным завершением терапии вошел в анналы психоанализа. Фрейд впервые рассказал об этом случае в 1932 году в письме австрийскому писателю Стефану Цвейгу, которое Эрнест Джонс включил в биографию Цвейга. Только недавно Альбрехт Хиршмюллер, выпустивший в 1990 году биографию Фрейда, выразил сомнение в том, что такой случай имел место быть, и предположил, что все это — миф, созданный Фрейдом. Сам Брейер никогда никак этот случай не комментировал и опубликованным им в 1895 году отчетом по истории болезни только усугубил недоразумения, необоснованно сильно преувеличивая эффективность проведенного им лечения.

Стоит отметить, что, как бы ни было велико влияние Брейера на развитие психотерапии, сам он обращался к психологии лишь на коротком этапе своей карьеры. Брейер остался в истории медицины не только как автор важных научных открытий в психологии дыхания и равновесия, но и как великолепный диагност, который лечил целое поколение великих людей Вены fin de siecle.[30]

Проблемы со здоровьем преследовали Ницше практически всю жизнь. В 1890 его состояние сильно ухудшилось, и он, полупарализованный, постепенно сходил с ума. Похоже на форму третичного сифилиса, от которого он и умер в 1900 году, хотя по общепринятому мнению раньше он страдал от другой болезни. Вероятнее всего Ницше (клиническую картину заболевания которого я составил на основании яркого биографического скетча пера Стефана Цвейга, датированного 1939 годом) страдал от сильнейшей мигрени. Это заболевание вынудило Ницше консультироваться со многими европейскими специалистами, так что вполне вероятно, что его убедили обратиться за помощью и к знаменитому Йозефу Брейеру.

Встревоженная Лу Саломе не стала бы обращаться к Брейеру за помощью для Ницше. Если верить многим ее биографам, эта особа не была обременена сильно выраженным чувством вины, и большинство своих романов она заканчивала без особых угрызений совести. Она не была склонна распространяться о своей личной жизни, так что, насколько мне удалось выяснить, никогда не заявляла публично о близких отношениях с Ницше. Письма, которые она ему писала, не сохранились. Вероятнее всего, они были уничтожены Элизабет, сестрой Ницше, которая всегда враждовала с Лу. У Лу Саломе действительно был брат Женя, который изучал медицину в Вене в 1882 году. Однако крайне маловероятно, чтобы Брейер в том году на студенческой конференции представлял случай Анны О. Письмо Ницше (приведенное в конце главы 12), адресованное Петеру Гасту, другу и редактору, и письмо Элизабет Ницше (приведенное в конце 7-й главы), адресованное Ницше, вымышлены, равно как и клиника Лаузон, Фишман и шурин Брейера Макс. (Однако Брейер действительно был большим любителем шахмат.) Все сны, описанные в романе, вымышлены, за исключением двух снов Ницше — о встающем из могилы отце и предсмертном хрипе старика.