Когда она меня убьет

Раны молодости затягиваются быстро. Особенно когда жизнь вокруг постоянно меняется. Я стала студенткой. Потом влюбилась. И учиться успевала, мне нравилось, отличницей была. А вот с возрастом все чаще и чаще мне Анна снится. Особенно теперь, когда мы сюда переехали. И знаете, как вышло? Я ведь не специально в родные места вернулась. Мне квартиру в театре помогли в кредит оформить. Только выбора особого не было. Одна квартира — именно в этом доме.

Я когда узнала, почувствовала что-то мистическое. Снова вернуться на старое место, с которым связано так много. К добру ли? Но Ева, как только порог переступила, ни о чем другом больше слышать не хотела. А тут и вы еще появились. Ну какой выбор?

Мне лестно было слышать о том, что «я появился», но снова показалось, что она слишком преувеличивает наши с Евой отношения. То есть отсутствие отношений почему-то выдает за отношения. Может быть, они с Евой все время обо мне говорят? Собственно, странность моей собеседницы я воспринимал как странность и перечить ей не смел.

— А чего вы боитесь? Что здесь что-то может повториться?

— В самую точку. Поэтому я и решила с вами поближе познакомиться. Вы уж простите меня, поймите.

— Боже мой, но у нас с Евой нет никаких отношений! — осторожно сказал я.

— Hy разумеется. Вы не обязаны мне отчитываться. Может быть, у вас это называется и нет, а вот в мои годы подобные вещи считались уже значимыми. Хотя то, что вы отказываетесь от нее все время…

— Боже упаси, ни от чего я не отказываюсь, я просто не совсем понимаю…

— Ну хорошо, боюсь, еще Ева меня изругает, если узнает, так вы уж не выдавайте…

— Не выдам, — пообещал я. — Вы хотите, чтобы я вам рассказал о себе? Чтобы вы были твердо уверены, что я не бандит и не проходимец?

— Не то, — ответила она грустно. — Он ведь тоже был не бандит. И не проходимец. Это ведь все неправда.

— Тогда почему все так вышло?

— Знаете, порой какой-нибудь образ попадает на самый краешек сознания. Вы когда вспоминаете что-нибудь, то уже не можете понять, было ли это на самом деле или приснилось вам в тех многочисленных снах, которые вы уже пересмотрели потом. Так вот на самом краешке моего сознания отразилось лицо женщины. Это была та самая женщина. Та, которая приходила к ней, незадолго до их смерти. Я видела ее в отделении, куда меня водили на допросы. На ней была форма. Не как у милиционеров. Прокурорская, может быть… И я вдруг поняла, кто бы это мог быть.

— Кто мог сдать его милиции?

— Да, конечно, она могла. Она ведь была там, с ними. Мне вдруг до одурения захотелось с ней поговорить. Не то чтобы спросить в лоб прямо: ты его сдала? Нет. Просто поговорить с ней о том, каким он был. Что он на самом деле говорил ей про Анну. Я даже тогда выследила ее как-то, до самого дома, в подъезд за ней зашла, квартиру запомнила, имя узнала. Вот только поговорить не успела. Мы как раз переехали. Да и экзамены выпускные… Столько времени прошло, а адрес ее на зубок помню, будто вчера выучила. Суздальский проспект, дом 56. Это такие маленькие двухэтажные коттеджи. Их немцы пленные строили.

И не поговорила. И столько лет промучилась потом из-за этого. А сейчас понимаю, не стала бы она меня слушать. С какой стати ей отвечать на мои вопросы? С какой стати в чем-то признаваться? Как вы думаете?

Глаза ее были влажными, как будто слезы недавно высохли. Но слезы-то высохли давно, может быть, больше с тех пор и плакать не получалось. Мне, наверно, стало бы ее очень жалко, так она на меня смотрела. Стало бы, не имей эта история ко мне ровно никакого отношения. А теперь эта история была про меня. И жалость была совсем неуместным чувством. Каким-то далеким, из обычного мира. А в том мире, где я теперь оказался, у меня осталось только одно чувство — страх. Страх перед тем, что со мной уже сделали. Что со мной смогли сделать. Смогли ведь, кто же помешает повторить все еще раз? Это называется судьба? Это то, что я всегда называл таким красивым словом? То есть моя судьба — умереть, едва прикоснувшись к счастью? И этого не изменить?

Есть ведь уже человек, который дважды пытался все изменить. Но у нее не получилось. Хотя она все знала наперед. Но вот теперь и я знаю, что с того? Сидеть и ждать, что же моя судьба собирается со мной сделать?

— Вы верите в судьбу? — спросил я Ольгу Владимировну.

Голос мой звучал жестко.

— Не знаю, — ответила она. — Раньше мне казалось, что всегда можно что-то изменить, что-то предпринять. Но я стала свидетелем таких событий, которые сделали меня фаталисткой. Мне кажется, все свершится по задуманному сценарию, хотим мы того или нет. Противиться бессмысленно. Можно только попытаться понять…

— И вы поняли, что случилось с вашей подругой?

— Нет, ничего не поняла. Ее случай — это просто взрыв, атомный взрыв, который прогремел в моей жизни, и я все время теперь оглядываюсь назад, на дымящуюся воронку. Никуда от нее не деться.

Она взглянула на часы и встала.

— Господи, только подумать. Я сижу у вас здесь уже почти час, говорю бог весть о чем, а вы настолько вежливы, что даже не напомните, что пора и честь знать.