Когда она сказала «да»

Он уже начал волноваться, когда заметил лучик света, пробивавшийся из-под двери столовой.

Открыв дверь, он увидел накрытый на две персоны стол. Горел камин, так что в комнате было очень тепло.

Рен удивился, увидев, как длинен этот стол. Впрочем, он ни разу не видел этой комнаты без мебельных чехлов. Оказывается, у него роскошная столовая!

Обойдя стол, он заметил Калли. Она сидела в кресле у огня и, очевидно, ждала его… пока не задремала.

Он облегченно вздохнул и уже хотел разбудить ее… но во рту у него вдруг пересохло.

На ней было нечто новое. Не простое голубое платье и не погубленное светлое. Шедевр из темно-розового шелка, напоминавшего перламутр морской раковины, или… если уж быть откровенным, розовые лепестки лона Каллиопы.

Может… она сделала это намеренно, ибо одеяние было сшито с расчетом его воспламенить.

И неизвестному портному это удалось.

И все ж, облаченная в это соблазнительное, призывное неглиже, она сидела скромно, скрестив ноги и сложив руки на коленях. Волосы небрежно сколоты на затылке. У него чесались руки их распустить. Голова покоилась на спинке кресла, губы мило приоткрыты. Вот только женщину в таком облачении нельзя было назвать милой. Скорее предельно чувственной.

Рен видел ее груди до ареол сосков. Кожа излучала сияние под прозрачной тканью, и сразу было понятно, что под шелком больше ничего нет. Одеяние было непристойным. Но Рену безумно понравилось.

Он откашлялся… потому что если коснется ее, то не удержится и возьмет, как дикий зверь — самку.

Калли подняла голову и сонно моргнула.

— Я спала?

Рен кивнул.

— Ты ожидала меня к ужину? Не знал.

Она оглянулась на накрытый стол:

— О да… видишь ли, хотела сделать сюрприз.

— И тебе это удалось.

Она встала и расправила юбки, похоже, не подозревая о невероятной вульгарности одеяния. Однако ее осанка и манеры заставляли об этом забыть. Она словно не замечала, во что одета. Это он украдкой поглядывал на светящуюся кожу цвета слоновой кости.

Умно. И очень привлекательно.

Когда она повернулась и прошла мимо камина, у Рена закружилась голова. Неглиже на мгновение стало совершенно невидимым и ее роскошное тело обрисовалось как нельзя более ясно. Каждое ее движение сводило с ума. Рен едва не проглотил язык.

Он и раньше видел ее нагой, и она неизменно производила на него ошеломляющее впечатление, но все же не такое, как сегодня, в игре шелка и света на ее коже. Где она раздобыла это одеяние?

— Мистер Баттон принес первую вещь из моего заказа. Тебе нравится?

Мистер Баттон либо гений, либо орудие зла. Возможно, и то и другое.

Почти слепой от вожделения, Рен проследовал за Каллиопой к столу и усадил ее на стул. И сел сам, не отрывая взгляда от полной белой груди. Краем глаза он заметил накрытое крышкой серебряное блюдо. Каллиопа подалась вперед, чтобы поднять крышку. Розовый тугой сосок выскользнул из выреза. У Рена перехватило дыхание. Но тут она откинулась назад, и розовый проказник исчез.

Рен с усилием оторвал взгляд от жены и взглянул на блюдо. Простой ужин. Холодная нарезка: ломтики ветчины, сыра, фруктов — яблок, и какие-то непонятные зеленые листочки. Красиво. Настоящий шедевр.

Он резко вскинул голову:

— Ты сама это сделала?

Калли безмятежно кивнула:

— О да. Правда, почти все взято из нашей кладовой. Но зелень…

— Тебе было приказано отдыхать! Как твоя нога?

Она одарила его сияющей улыбкой. Какие ямочки у нее на щеках!

— Гораздо лучше, спасибо, что поинтересовался. И я не покидала дома. Мистер Баттон отважно атаковал подвал ради меня. Зелень я собирала позавчера. Лежала в воде в кладовой и потому не завяла.

Он удивленно моргнул.

— Мы едим твою натуру? Те сорняки, что ты рисуешь?

Она рассмеялась.

— Пожалуйста, не волнуйся! Я соберу еще, когда мне станет лучше.

Рен осторожно положил в рот листочек. Отдает лимоном и чем-то острым… но вкус весьма приятный.

— Это щавель, — пояснила Калли. — Когда у нас будут слуги, я прикажу посадить его в огороде. Если тебе понравится, конечно.

Она хотела нанять садовника. Развести огород.

И осознание этого было для Рена все равно, что удар в живот. Он сидит за столом вместе с женой. Обсуждает слуг, сады и… будущее.

Он задышал чаще.

Будущее — это то, о чем он не смел думать раньше. Не смел с той минуты, как проснулся в темной комнате, в незнакомом месте и понял, что пропал. Будущее… от такой тяжести перехватывало горло, сердце колотилось, посылая по спине молнии шокирующих ощущений. Будущее означало все, во что он потерял веру. Надежду. Любовь.

Рискованно подвешивать подобные приманки перед носом умирающего.

Ему хотелось сбежать. Выть на луну. Хотелось… хотелось жить.

Он оттолкнулся от стола и встал:

— Что ты замыслила, Каллиопа?

Она опустила глаза в тарелку.

— Я подумала… что ты захочешь назвать меня Калли… снова, — тихо, нерешительно пробормотала она. С надеждой.

Он этого не вынесет. Не может позволить ей надеяться. Не может позволить себе надеяться.

— Я… я говорил тебе, что умираю. Ты это знаешь.

Она подняла на него зеленовато-карие глаза.

— Я только знаю, что ты в это веришь. И знаю, почему, но не уверена, прав ли ты.

Он отпрянул от нее.