Когда она сказала «да»

— Калли, — тихо простонал он, прежде чем исторгнуться в нее, в свою невесту, в свою жену, в свою женщину. Он простонал ее имя и понял, что наконец обрел дом.

Калли заснула на ковре, обвив его ногами и уткнувшись в его подбородок. Рен держал ее в объятиях. Ее волосы падали ему на грудь, остатки непристойного платья накрывали чресла.

Она необыкновенная.

И когда-нибудь покинет его.

Прошлой ночью он отдал ей половину ожерелья. Она вернула одну жемчужину, чтобы заставить его снять капюшон.

Когда он попытался аннулировать сделку, она остановила его резким жестом.

Он хотел, чтобы она осталась.

Она хотела вернуться к семье. Все совершенно очевидно. И часу не проходило, чтобы она не упоминала о родных с такой тоской… хотя сама этого не сознавала.

Он не тосковал ни по одному человеку так, как она страдала без семьи. Хотя боялся, что скоро начнет изнывать от тоски.

Калли пошевелилась и обняла его. Открыла глаза и сонно уставилась на мужа.

— Тебе неудобно на полу.

Ему было неудобно, но он не выпустил бы ее из объятий даже за власть над всем миром.

— Раньше я заметила, что в этой комнате есть прекрасная кровать.

— Хм-м-м…

Он украл поцелуй. Потом другой. Целовать Калли… как можно от этого отказаться?

Она дернула за переливающийся шелк, который Рен придавил своим телом.

— Это ты во всем виноват, — проворчала она.

— Разве? — улыбнулся он.

Она попыталась вытащить из-под него юбки, но быстро устала и снова легла.

— Да. Ты решил быть благоразумным настоящим рыцарем.

— А ты решила взять дело в собственные… руки.

Задорно усмехнувшись, она сжала его фаллос.

— Благоразумию нет места в спальне, сэр.

Кровь резко прилила к члену, лишив дара речи. Вместо ответа Рен потянулся к лифу ее неглиже и разорвал, обнажив груди.

Калли охнула, но тут же проворковала:

— Вы способный ученик, сэр.

Он не вошел в нее, потому что знал: Калли скроет, что ей еще больно. Поэтому они ласкали друг друга руками и губами. Она кончила, содрогаясь в его объятиях, пока он нежно ласкал ее лоно. Он излился в ее рот, сжимавший его плоть.

Когда сердце умерило бег, Рен поднял ее из обрывков вконец испорченного неглиже и голую отнес на кровать. Уставшая Калли позволила уложить её, укрыть и бессильно обмякла, когда муж лег рядом и обнял ее.

— Это платье… как ты его назвала?

Она утомленно улыбнулась и сонно поцеловала его.

— Думаю, теперь оно называется «лохмотья на полу».

Рен очнулся от глубочайшего, спокойнейшего сна, какого давно не знал, и увидел, что Калли сидит на кровати, скрестив ноги, и играет с жемчужинами, лежавшими в подоле ее голубого платья.

Для Рена жемчужины олицетворяли постыдную сделку и неизбежную потерю Калли. Когда она чувственным жестом провела пальцами по сверкающим шарикам, он почувствовал, как сердце болезненно сжалось.

Он накрыл ладонью ее руку.

— Пожалуйста. Я не могу смотреть на них, не вспоминая о всех бесстыдных вещах, которые хотел с тобой сделать.

— Как?! Разве есть что-то еще? — ахнула Калли.

Боже, он породил чудовище.

— Калли, нет. С моей стороны было нехорошо использовать тебя таким образом. Я… забылся. Не хочу, чтобы эта тьма вновь легла между нами.

— Они приятны, эти бесстыдные вещи?

Он покачал головой…

— Калли, это темное и извращенное наслаждение. Я не могу обращаться с тобой подобным образом.

Она долго смотрела на мужа.

— Скажи: у человека есть топор.

— Что?

— Это исходные данные.

Она положила руку на его прикрытые простыней чресла.

— Скажи!

— Хорошо. У человека есть топор.

Она кивнула.

— А теперь, скажем, что человек воспользовался топором, чтобы взломать дверь соседа. Это хорошее или дурное деяние?

— Дурное, разумеется, — удивился Рен.

Калли прищурилась.

— А если соседский дом горит и человек хочет спасти жену и детей соседа?

— Тогда это благое дело, — нахмурился Рен. — Но…

— Действие одно и то же. Разница в намерениях. Если ты использовал свой топор… чтобы дать мне наслаждение, разве это не благое намерение?

— Ты часто это проделываешь? — мрачно осведомился Рен.

Она невинно захлопала ресницами.

— Не пойму, о чем ты.

— Ну, конечно!

Он откинул одеяло и спустил ноги с кровати.

— Так и вижу, как все Уортингтоны собираются за ужином и устраивают дебаты. Я прав, не так ли?

Она чинно сложила руки на коленях.

— Я отказываюсь отвечать на том основании, что нарушу клятву никогда не упоминать определенную социальную группу, находясь с тобой в одной постели.

Он склонил голову набок, рассматривая свою злодейку-жену.

— Я так и подумал.

Он уже предвидел будущее, в котором ему не выиграть ни единого спора! Если очень-очень повезет…

Рен встал.

— Подожди!

Он повернулся к Калли. Она приподняла подол с жемчужинами и поползла на коленях по матрасу.

— Я должна кое-что тебе сказать.

Она покидает его. Теперь у нее достаточно жемчужин, и она может спокойно уйти.

Калли взяла его за руку, заставила сесть и, серьезно взглянув на мужа, призналась:

— Я подумывала сначала соблазнить тебя, но это будет немного нечестно…

Рен резко отстранился.

— Немного нечестно?

Она подползла ближе, положила руку ему на грудь и умоляюще прошептала:

— Рен, пожалуйста… я знаю, ты рассердишься и будешь прав. Я заслуживаю взбучки и знаю это.

Взбучки?