Когда отступают ангелы

— Тридцать, черт тебя дери!

— Да откуда у тебя тридцать рублей? — попытался урезонить его Мосин. — Ты вчера у Баранова трешку до получки занял.

— Тридцать пять! — Лихошерст был невменяем. Мосин испугался.

— Тебя жена убьет! Зачем тебе эта штука? Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

— Мне бы только принцип понять… — Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал. — Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут — даже запрос не пошлешь! Что за фирма? Чье производство?

— Валера, — проникновенно сказал Мосин. — Я пошутил насчет зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, — поспешил он добавить, видя, как изменился в лице инженер-конструктор. — Зайди завтра, а?

— Мосин, — сказал Лихошерст. — Ты знаешь, что тебя ждет, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денек! Теперь — хочешь не хочешь — надо идти к Тохе и добывать еще один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей — Мосин еще не настолько утратил совесть, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.

7

ПЕРЕД ТЕМ, как пролезть в пролом, Мосин тщательно его осмотрел и пришел к выводу, что дыра выглядит вполне надежно. Не похоже, чтобы она могла когда-нибудь закрыться.

Киношники толпились возле избы. Тоха стоял на старинной медной пушке и озирал окрестности. Мосин подошел поближе.

— Где пироскаф? — потрясая растопыренными пальцами, вопрошал Денис Давыдов. — Мы же без него начать не можем!

— Сегодня должны пригнать, — сообщил Мосин, вспомнив ночной разговор.

— Летит! — заорал Тоха.

Послышалось отдаленное тарахтенье, и все обернулись на звук. Низко над пустырем летел аэроплан. Не самолет, а именно аэроплан, полотняный и перепончатый. Мосин неверно определил границы невежества потомков. Границы эти были гораздо шире. Хотя — аэроплан мог залететь и из другого фильма.

Полотняный птеродактиль подпрыгнул на четырех велосипедных колесах и под ликующие вопли киношников, поскрипывая и постанывая, въехал на съемочную площадку, Уже не было никакого сомнения, что летательный аппарат прибыл по адресу: из сплетения тросов и распорок выглядывала круглая физиономия с бармалейскими усами. Пилот был в кивере.

Этого Мосин вынести не смог и направился к Денису, которого, честно говоря, немного побаивался: уж больно тот был велик — этакий гусар-баскетболист.

— Аэроплан-то здесь при чем?

— Аэроплан? — удивился Денис. — Где? Странно он все-таки выглядел. Лихие черные усищи в сочетании с нежным юношеским румянцем производили совершенно дикое впечатление.

— Вот эта штука, — раздельно произнес Сергей, — называется аэроплан.

Денис был озадачен.

— А пироскаф тогда что такое? — туповато спросил он.

Что такое пироскаф, Мосин не знал.

Тем временем круглолицый субъект с бармалейскими усами успел выпутаться из аппарата и спрыгнул на землю, придерживая, как планшетку, все тот же топор на портупее.

— Похож? — торжествующе спросил аэрогусар.

— До ангстрема! — подтвердил Денис.

— На что похож? — возмутился Мосин. — Не было тогда аэропланов!

Гусары переглянулись.

— А почему тогда эскадрон называется летучим? — задал контр-вопрос Давыдов.

— Сейчас объясню, — зловеще пообещал Сергей. Тут он им и выдал! За все сразу. И за топор, и за портупею. Вытряхнул на них все сведения, почерпнутые вчера из книги Тарле «Наполеон», вплоть до красочного пересказа отрывка из мемуаров настоящего Д. Давыдова о кавалерийской атаке на французское каре.

Гусары пришли в замешательство. Денис оглянулся на окружившую их толпу и понял, что пора спасать авторитет.

— Это ведь не я придумал, — терпеливо, как ребенку, начал он втолковывать Мосину. — Так компендий говорит.

— Кто такой Компедий? — пренебрежительно поинтересовался Мосин и вздрогнул от массового хохота.

На шум из избы выскочили еще трое. Им объяснили, что секунду назад Сергей блистательно срезал Дениса. Одной фразой.

— Тоха! Григ! — метался униженный Денис. — У кого компендий? Да прекратите же!

Ему передали крохотный — вроде бы стеклянный — кубик и прямоугольную пластину. Денис загнал в нее кубик и принялся трогать кнопки. На пластине замелькали рисунки и тексты. Наконец он нашел, что искал.

— Аэроплан, — упавшим голосом прочел Денис. — А ты говорил «пироскаф», — упрекнул он гусара-авиатора. — А век не указан, — победно заявил он Мосину.

Началась полемика, смахивающая на рукопашную. Давыдов повел себя подло. Вместо того чтобы возражать по существу, он придрался к формальной стороне дела, заявив, что Мосин — неясно кто, непонятно откуда взялся и вообще не имеет права находиться на территории.

— Кто это не имеет? — кричал Тоха. — Мы ему допуск дали!

— Кто это «мы»?

— Мы — это я.

— А как это ты мог дать ему допуск?

— Я дал ему допуск условно.

— А условно — недействительно.

— Это почему же недействительно?..

Поначалу Мосин забеспокоился, как бы его в самом деле не выставили, но, заметив, что Денис с аэрогусаром остались в меньшинстве, сделал вид, что спор его совершенно не трогает, и занялся аэропланом.