Когда отступают ангелы

— А это мне Гришенька фантазию рассказывает, — с добрым вздохом отвечала мать. — В книжке прочел…

ВЕЧЕРОМ, ДОЖДАВШИСЬ, когда Григорий ляжет спать, я снова подошел к матери.

— Слушай, мать… Я, конечно, понимаю: квартирант у нас хороший, лучше не бывает… Но скажи мне честно, мать: тебя в нем ничего не беспокоит?

Она отложила вязанье, сняла очки и долго молчала.

— Ну, странный он, конечно… — нехотя согласилась она. — Но ведь в детдоме рос — без матери, без отца…

— Детдом — ладно, — сказал я. — А вот насчет других планет — это он как? Часто?

— Да пусть его… — мягко сказала она.

Глава 6

— А ЧТО НАШЕГО КВАРТИРАНТА не видать?

Швейная машинка ответила мне длинной яростной речью, мать же ограничилась тем, что оделила меня сердитым взглядом искоса.

— Не понял, — уже тревожась, сказал я. — Где Гриша?

За окнами было черным-черно. Часы на серванте показывали половину двенадцатого.

— Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил еще?

— Почему… — сухо и не сразу ответила она. — Приходил. Потом снова ушел. Да он уж третий вечер так…

— Третий вечер? — изумился я. — Гриша? Вот не знал…

— Откуда ж тебе знать! — вспылила она. — Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?

Я смущенно почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.

НАШ ПЕРЕУЛОК, опыленный светом желтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесенных друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.

Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причем из него все явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.

— Что-то слышится родное… — озадаченно пробормотал я.

В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонек моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.

— А ну быстро в дом! — негромко скомандовал я. — Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберемся…

И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.

Тут из-за угла выскочили еще двое. Точно так же метнулись на огонек моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, — только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.

— Да это же Минька! — растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живет в Нижнем поселке.

А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдал оскал — широкий, наглый, в тридцать два зуба… Бехтерь.

Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешел на тяжелую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь — ноги длинные, голова легкая…

— Что, чижики? — ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе. — Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?

Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.

— Нет, Минька… — И я удивился, сколько в его скрипучем голосе было ненависти. — С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим еще сыграем. Так ему и передай.

Я выслушал его и не спеша затянулся.

— Бехтерь, — прищурясь, сказал я. — А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?

Вместо ответа Бехтерь издал какой-то змеиный шип.

— Так вот, Бехтерь, — продолжал я. — Если я тебя еще раз поймаю в нашем районе — заставлю мерить по новой. Только уже не поперек, а вдоль… Славка!

— Ну!

— Тебя это тоже касается. И дружку своему растолкуй. Я его хоть и не знаю, но личность запомнил.

— А меня-то за что? — баском удивился тот, о ком шла речь.

— А не будешь на свету стоять, — закончил я, топча окурок.

Мать ждала меня в прихожей, приоткрыв дверь во двор.

— Что там, Минька? — спросила она.

— Все в порядке, мать, — успокоил я. — Так… Нижнинские немножко не разобрались.

Успокоил и направился прямиком в Гришину комнату. Гриша сидел на койке и расстегивал рубашку, хотя умные люди обычно начинают с того, что разуваются. Увидев меня, он ужасно смутился и стал почему-то рубашку застегивать.

— Ну расскажи, что ли, — попросил я, присаживаясь рядом с ним. — Что вы там с Бехтерем не поделили?

Гриша вдруг занервничал, ощетинился.

— Я… отказываюсь отвечать! — заявил он высоким срывающимся голосом.

Это было так не похоже на нашего обычного Гришу, что физиономия моя невольно расползлась в улыбке.

— Ну а что я у тебя такого спросил? Я спросил: что вы не поделили…

Гриша вскочил.

— Да что ж это такое! — плачуще проговорил он. — Там все выпытывали, теперь здесь…

Смотри-ка, вскакивать начал…

— Да кому ты на фиг нужен! — сказал я, удивленно глядя на него снизу вверх. — Все равно ведь узнаю завтра, за что гоняли…