Когда отцовы усы еще были рыжими

- Мы должны систематически двигаться вперед, господин доктор, - говорил он со своей обычной любовью к порядку, которая для него, подметальщика, была абсолютно необходима. - Давайте-ка поищем среди ваших друзей. Может вам кто-нибудь из них помочь?

- Никто, - подавленно проговорил отец.

- И черт с ними, - сказал брат, словно смел в сторону кучу опавших листьев. - Пойдем дальше: а как насчет знакомых?

- Ничуть не лучше, - простонал отец.

- Прекрасно, - весело сказал брат, - теперь дело совсем просто.

- Мне будет позволено спросить, - раздражился отец, - каким образом?

- А логика на что? - отвечал братец. - Теперь вы знаете, что все зависит от вас, и ни от кого больше.

Возможно, это прозвучало так просто, что очень помогло отцу. Не прошло и двух дней, как он уже искал, не осталось ли на кухне солодового кофе, поставил на плиту воду и велел мне пойти пригласить к нам Фриду и ее брата.

- Он улыбался, когда посылал тебя? - спросила Фрида в ответ на мое приглашение.

- Нет, - ответил я.

- Зачем ему улыбаться? - справился брат.

- Когда он набредет на полезную идею, он всегда улыбается, - сказала Фрида, - вот почему он давно уже такой серьезный.

- А может, все-таки это полезная идея, - предположил брат.

- Да ну, - сказала Фрида, - какая там может быть идея?

- Посмотрим, - сказал брат, - я почему-то в него верю.

Фрида вытащила из пепельницы окурок и сунула его в рот.

- Ты счастливец, - сказала она, пуская дым к потолку.

Тем не менее отец, по-видимому, действительно набрел на довольно-таки солидную идею; когда я вернулся с улицы, - он, по своему обыкновению, если что-то в доме происходило, отсылал меня вниз - Фрида и ее брат серьезно и сосредоточенно пожимали руку отцу.

- Хоть мне это и нелегко, Отто, - сказала Фрида, - но я хочу сама этим заняться.

- Идет, господин доктор, - сказал брат, - можете на меня положиться.

- Бруно, - произнес отец все еще без улыбки, - подойди-ка сюда.

Я направился к ним самыми маленькими шажками, какими только возможно.

- Бруно, - сказал отец и откашлялся, - как бы ты взглянул, если бы получил к пасхе прекраснейшее шоколадное яйцо с начинкой, какое только можно себе представить.

- А что внутри? - спросил я, затаив дыхание.

- А вот что внутри, - с трудом проговорил отец, - ты сам должен будешь решить.

- И насчет упаковки тоже можешь высказаться, - великодушно вставила Фрида.

- Пускай тебе его перевяжут красивыми пестрыми ленточками, - сказал брат.

- Логично, - отвечал я, - иначе ведь оно развалится.

- И еще постарайся заблаговременно решить, - сказал отец, - из какого шоколада должно быть яйцо - из простого, молочного или с орехами?

- А если из обоих? - осведомился я. Отец взглянул на Фриду. Та мрачно кивнула.

- Почему бы и нет.

У меня оставалось еще почти десять дней, чтобы упорядочить свои желания. Таким образом, это оказались самые волнующие дни, какие я когда-либо переживал. Было о чем подумать перед сном, и ночью тоже я часами лежал без сна и советовался с отцом, как еще лучше оснастить яйцо.

Днем Фрида и ее брат тоже участвовали в совещаниях, так что яйцо мало-помалу делалось таким сказочно прекрасным, что я в глубине души уже стал бояться увидеть его наяву.

И вот настал день, когда отец осторожненько вытащил из ящика письменного стола один из старых, еще бабушкиных, листов бумаги ручной выделки, обмакнул перо и сказал, что довольно эскизов, теперь настала очередь окончательного варианта.

Над этим вариантом мы трудились до позднего вечера и наконец записали все, что требовалось, а на следующее утро - это была среда на страстной неделе - Фрида забрала нашу писульку и со всякими торжественными церемониями положила ее в свою лакированную парадную сумочку.

- Так, - вздохнул отец, - теперь надо запастись терпением.

Но терпения у меня не было. В тот же вечер я тайком побежал к Фриде и спросил, может ли она со спокойным сердцем утверждать, что наше яйцо будет сделано как надо.

Фрида вскинула брови, какое-то мгновение смотрела на своего брата, который сидел у окна и изучал в "Моргенпост" объявления о найме.

- Да, - медленно проговорила она, - ты можешь быть совершенно уверен, так ведь, Макс?

- На сто процентов! - заверил меня Макс.

Так проходили дни.

Когда в субботу я забежал домой, чтобы съесть бутерброд, отец взял меня за руку, подвел к письменному столу и сдавленным голосом произнес:

- Оно здесь.

- Ну и как? - спросил я, сглотнув слюну.

- Неимоверно прекрасно, - сказал отец, - ты только подумай, у тебя будет сказочное яйцо.

- Совсем такое, как мы придумали?

- Представь себе, еще лучше, - сказал отец.

Я опять почти всю ночь не спал и пытался вообразить себе, как утром я найду его в гнездышке из зеленых ниток: серебряное, обвитое бледно-лиловой ленточкой, завязанной в форме цветка с пятнадцатью лепестками.

И наконец настало пасхальное воскресенье.

Фрида принесла свою украшенную бантом гитару, оставшуюся со времен ее туристской юности, а Макс держал под мышкой измятый портфель с бутербродами. Яйцо уже исчезло в отцовском рюкзаке.

- Только иди осторожнее, - сказал я, - а то нечаянно можешь разбить.

- Не беспокойся! И мы вышли.