Когда оживают Страхи

– Верно, – раздался сухой ответ. Друг детства выдержал еще одну паузу и спросил: – Как ты догадался?

– На самом деле подозревал изначально, – пожал плечами я. – Просто верить не хотелось. Меня сразу насторожила слежка, едва я вышел от юриста, где объявляли решение о наследовании. И тогда я впервые увидел Мстителя, спрятавшись в одном из технических тоннелей. Во второй раз столкнулся в библиотеке университета, застал за похищением планов Лимба. И, наконец, я встретил тебя, спешащего на помощь, когда эти… хм… господа пытались сделать меня сговорчивее. Единственная ошибка – маску пустоты ты деактивировал поздновато. И хоть я был слегка помят, но некие подозрения закрались. Да и потом ты вел себя странно. И хотя умело играл эмоциями, но… прокол там, несуразность тут, постоянные флюиды Изнанки. Окончательно картинка сложилась, когда я увидел мелкого урода в офисе своего приятеля и проследил почти до самого грота дядюшки.

И вновь пауза. Звенящая, тревожная, наполненная противоречивыми эмоциями. Тень вновь дрогнула, двинулась вперед. Свет скользнул по плащу и широкополой шляпе, озарил грязные бинты, скрывающие лицо.

Друг детства медленно снял головной убор, бросил на пол. Затем размотал повязки и вскинул голову, посмотрел прямо и внешне бесстрастно. И вроде черты знакомы – резкие, хищные, крупноватый нос и стальные искры в серых глазах, кривой шрам на левой щеке, проседь в волосах, но вместе с тем теперь я видел перед собой совершенно незнакомого человека. А образ угловатого мальчишки, ранее накладывавшийся на него, изрядно поблек.

– Мне жаль, Ормонд.

Я не умел отличать правду ото лжи, но сознавал, что он говорит, не кривя душой. Слишком уж веяло болью. Болью, страхом, невыразимой тоской и вместе с тем – решимостью.

– Знаю, – ответил я, целясь из револьвера. – Но коль уж так обернулось, объясни, пожалуйста, на кой хрен ты спутался с Ноланом. Чем он так тебя зацепил? И что за нелепый образ Мстителя? Понимаю, люди любят подобное. Но зачем?

– Долгая история.

– Пожалуй, мне некуда спешить.

– А что говорить?.. – поморщившись, сказал Бран. – Когда я вернулся в Тару, меня тут никто не ждал. Без гроша в кармане, без дома и без друзей. Хорошую работу найти не удалось. И чтоб не протянуть ноги, таскал тюки в портовом. Ну а потом как-то созрела мысль, что надо выходить из положения.

– И ты решил, что грабеж – лучший способ поправить благосостояние? – иронично прокомментировал я.

– Не совсем, но в целом верно. Я отчаялся. И тут на глаза попался местный воротила, собирающий дань с торговцев, издевающийся над простыми работягами. В тот же вечер я зашел к нему в гости и поговорил по душам. А чтобы не узнал, обвязал лицо бинтами. Потом были другие. Я сумел добыть оружие, устройства.

– Так и появился Мститель?..

– Народ сам придумал сказку, – вновь скривился Бран. – Да, я помогал особо нуждающимся. И отбирать последнее у бедняков претило, старался бить по зубам тех, кто наживался на других. Люди же придумали героя.

– Людям вообще надо верить, – обронил я. – Не в бога и ангелов, так в дьявола и чертей. В партию, в профсоюз, в лорда. Ну или в героя, отбирающего у богатых, раздающего бедным. Но да ладно, это на твоей совести. Другой вопрос – почему Нолан?..

– Опять же, – ответил тот, кто до сего момента скрывался под маской, – случайность. По возвращении я пошел к нему, предложил услуги, но получил отказ. А потом он как-то прознал о моих делах. Дал одно задание, потом другое, щедро платил. Затем обмолвился, что у него есть некие бумаги.

Тут Бран замешкался. И хотя тщательно контролировал лицо, я вновь уловил ту едкую смесь эмоций, что плескалась в душе, – от отвращения к себе до лихорадочного волнения и какой-то смутной надежды.

– Что за бумаги? – быстро спросил я.

– Записки твоего отца. Дневник, – рублеными фразами изрек друг детства. – Он пообещал, что отдаст, если помогу ему отобрать у тебя титул лорда. И что в тех заметках есть некие упоминания, след. Прости, но я не могу так бросить дело. Не могу предать память человека, позволившего выжить и стать тем, кто я есть. И если имеется мизерный шанс найти на дне обломки «Айне», я использую.

Друг детства не выдержал и осекся, его лицо исказила короткая судорога. Но взгляда не отвел. Мы смотрели друг на друга. Я с удивлением, он – с вызовом и страданием.

Господи, так вот что им движет! Вот что терзает! Я думал, остыл и успокоился. Но он до сих пор, спустя годы не оставил надежды выяснить, что же стало с лордом Лиром. И эта боль, эта надежда переросли в манию настолько сильную, что при выборе между слабым шансом что-то раскопать и дружбой со мной поддался страсти. Страдал и мучился, но упрямо следовал по выбранному пути в отличие от меня.

Я-то плюнул на память отца, стер, как мел со стены. А мальчишка-прислужник, юнга и помощник верен до конца.

В душе родился отклик – слабое эхо, длинная тоскливая нота, царапающая внутренности. Как проступивший на песке рисунок.

Пораженно покачав головой, я не нашел слов. Но сумел собраться с мыслями, хрипло произнес:

– Ладно. Спасибо.

– За что? – удивился Бран.