Когда падают листья...

— Здравствуй, — голос дрогнул, как у мальчишки, а ундина уже снова открыла рот, и Яр поспешил заговорить снова: — нет, молчи, молчи, пожалуйста.

Женщина улыбнулась и поманила его пальцем в дом. Шатренец сделал глубокий вдох и вошел.

Дверь бесшумно закрылась за его спиной, и мужчина почувствовал себя так, будто попал в сказку: настоящую сказку с волшебными вещами, добрыми старушками-чаровницами и говорящими стихиями.

— Все говорили, что ты погиб, — сказала ундина, приглашая садиться за стол, на котором стояли две хрупкие чашки, наполненные фруктовым чаем, — но воду не обманешь.

— Ты говорила с водой? — попавший под чары Яромир, казалось, был только рад этому.

— Говорила.

— Я был ранен, — разоткровенничался шатренец и, прислушавшись к себе, добавил невпопад: — у меня голова кружится.

— Сейчас пройдет, не беспокойся. Ты же помнишь, мне все еще сложно… быть человеком.

Мужчина прикрыл глаза и постарался очистить свои мысли от навязанных образов, шуршащих и перешептывающихся, как море. И действительно, через пару волн ему стало легче и он смог, наконец, выговорить:

— Я помню, Мора.

Женщина снова улыбнулась, блеснув бирюзовыми глазами.

— Ты последовал моему совету, Яромир.

— Последовал, — серьезно кивнул тот, — но только сейчас понял, что поступил правильно. Спасибо.

— Что же тебя мучает?

— Не была ли цена слишком дорогой?

Смех осенними колокольчиками разорвал наступившую тишину и пропал, будто и не было его вовсе.

— Титул и род — не такая уж великая цена за жизнь, правда?

— Правда, Мора. Но он никогда не сможет понять, что на другой дороге было место лишь для одного из нас. Я не хотел бы убивать отца.

Женщина внимательно слушала, затем, помолчав, сказала:

— Ты был бы другим, сын князя. Совсем другим. Власть и интриги убили бы того человека, которого знаю я.

— Пожалуй. Но я не за этим пришел.

Ундина посерьезнела и посмотрела ему в глаза.

— Чего же ты хочешь, Яромир? Ты знаешь, что сделать предсказание человеку я могу лишь один раз в жизни.

Яр нахмурился, силясь вспомнить, зачем же он пришел, кроме как поглядеть на нее, на свою Мору, а потом неуверенно выдавил:

— Я пришел просить об иной помощи.

Ундина снова засмеялась, потом вдруг абсолютно серьезно спросила:

— О какой же?

— О большой, — Яромир помолчал, а потом сказал: — послушай, если ты откажешься, я пойму. Дело опасное, да и…

— Тс-с, — ундина проворно приложила свой палец к его губам, — не решай за меня, воду не заставишь служить себе.

— Прости.

— Делай, что хотел. Спрашивай. Если я смогу помочь — я это сделаю. Ты мне подарил жизнь, думаешь, такие вещи забывают?

— Я не хочу, чтобы ты делала это из чувства одного лишь долга.

Мора промолчала. Изгнанный сын шатренского князя подумал несколько волн. Ундина его не торопила, только смотрела неотрывно, совсем не мигая.

— Мне нужна информация о том, как уничтожить артефакт Анрода. Слышала о таком?

Женщина кивнула, потом отпила из хрупкой чашечки и деловито поинтересовалась?

— Какие сроки?

— Завтра мне надо уходить.

Снова наступило молчание. Бирюзовые глаза подернулись белесой пленкой: ундина задумалась, пошла советоваться с водой. Потом сама себе кивнула и как-то грустно сказала:

— К завтрашнему утру ты получишь эту информацию, Яромир.

— Спасибо, — облегченно выдохнул тот.

Ундина запустила руку в свои серебристые волосы и уже тише посоветовала:

— Не спеши радоваться, Яромир.

Шатренец поперхнулся чаем:

— Что-то случи… — он хотел сказать "случилось", но потом понял, что Мора говорит о будущем.

— Твой друг не хочет посетить меня? — вместо ответа спросила ундина.

— Он жив? — вскинулся Яр, — Мора, ответь, жив, да?

На вечно юном лице появилось странное выражение: будто бы женщина боролась сама с собой.

— Да жив, жив. Что с ним станется? Так он не хочет узнать свое будущее?

— Я передам ему твой совет, но… не думаю.

— Передай, — кивнула женщина и тут же беззаботно улыбнулась: — а сейчас… ты бы не отказался провести со мной ночь, Яромир?

Шатренец усмехнулся и подумал, что ничем другим этот вечер закончиться не мог. Даже если бы он хотел другого исхода. Сказал.

— Если только ты сможешь сделать хоть что-нибудь с этими рваными патлами, — он дернул себя за волосы.

Мора лишь рассмеялась в ответ… а потом шатренец уже ничего не запомнил.

Красивая легенда, которую когда-то поведал ей этот мужчина, была правдой. Но не хватало в ней одного кусочка: если ундине не будет хватать любви среди людей, она умрет.

И Мора любила его этой ночью будто в последний раз.

Любила так, как только могут любить ундины.

* * *

На следующее утро Яромир проснулся в отличном расположении духа. Впервые за последний вяток у него ничего не болело: ни спина, ни ребра, ни даже лицо, которое до стягивали болячки по всему периметру. А когда, встав, шатренец заметил, что к голове вернулась привычная тяжесть волос, то и совсем повеселел. Правда, самой ундины уже не было, и было неизвестно, куда она отправилась и когда она вернется, но, в сущности, это было не так уж и важно: все, что они хотели друг другу сказать, они сказали еще прошлой ночью.