Когда падают листья...

Этим тут же воспользовалась коварная животинка, никак не желавшая менять твердую почву на подозрительно шатающуюся груду досок. Лошадь попятилась и громко фыркнула, чуть не сбив маленького парнишку лет четырех. Тот разревелся и кинулся мамке в живот, а уж женщина вступилась за чадо, как подобает матери:

— Что ты творишь, оглобля белобрысая? Ребенка убьешь!

— А чего он под мою лошадь лезет? — в ответ возмутился Ждан, посильнее накрутив на руку повода.

— Держать надо лучше свою кобылу, а не на девок глазеть!

— Это я-то на девок глазею?!

— А что, — хмыкнул рядом уже немолодой матрос, — проблемы с этим?

— Да нет у меня никаких проблем! — парень со злости так рванул ремни, что бедная лошадка, жалобно рыкнув, все-таки ступила на палубу.

Дарен, до этого довольно щурившийся на солнце, повернулся и встрял в перепалку между грозным народом и белобрысым:

— Сделай одолжение, заткнись.

С лошадьми вышла небольшая загвоздка: мест на животных осталось аккурат меньше на одно, чем требовалось друзьям, и Дару пришлось хорошо потрясти кошельком, чтобы внушить доверие капитану и заверить того, что лишняя лошадь не станет для фрегата "Красного" мертвым грузом.

Велимира молчала, отрешенно глядя на светло-русые, почти что золотистые волосы просветлевшего лицом Яромира и думала о том, что ей, именно ей суждено эту идиллию разрушить.

"Не хочу, — вдруг, даже для самой себя неожиданно подумала девушка, — не хочу ничего разрушать!"

"Кто же тебя спрашивает, глупышка, — раздался немного грустный голос Осени в ее голове, — разрушение — лишь путь к созиданию, разве ты забыла?"

Нет, не забыла. Конечно же, нет. Но Нити давно поменяли свое направление, и теперь даже Слезе Судеб, Анродову камню, не под силу исправить его: слишком много жизней вплетено в узор мира, слишком много узелков на Нитях, кропотливо завязанных осенью.

Девушка перевела взгляд на Дарена и вздохнула.

— Ты чего? — спросил войник, не оборачиваясь.

Веля поспешно отвернулась и поспешно сказала:

— Ничего.

Дар не стал ничего отвечать, продолжая глядеть на удаляющийся берег Заросии, страны, которая дала ему все, а потом так же беспристрастно все отобрала.

Страны, которая ему подарила Василину и Велимиру.

Страны, в которой он встретил Яромира.

Страны, где он стал объектом охоты для всей правящей верхушки.

Страны, которая когда-то была ему домом.

А старичок, проследив за отбытием "Красного", вытащил из стола аккуратную черную папку, открыл ее где-то ближе к концу, вложил аккуратно исписанный листочек с только что высохшими чернилами, и, легко поднявшись с кресла (куда только хромота подевалась?) отправился в назначенное место, чтобы передать ценный доклад тому, кто в нем был кровно заинтересован.

И правда, надо же на что-то жить скромной канцелярской крысе?

ГЛАВА 12

Как потухшим костром догорел паренек,

Значит, он победил…

(Веня Дыркин)

Сначала окрасились розоватым светом облака, висящие над самым горизонтом и, казалось, даже задевающие его своими пушистыми боками. Небо стремительно светлело, наполняясь золотистым светом, как чашка — чаем, ветер уже не рвал воздух в клочья, как ночью, а лишь мягко обдувал лицо, ласкаясь, будто котенок…

Яромир стоял на палубе.

Сколько раз, вот так же, только в детстве он встречал рассвет на палубе стадвадцативосьмипушечного военного корабля отца! Не счесть… И по своему свету и радости эти мгновения детского восторга могли сравниться лишь с этим небом, морем и соленым воздухом, которым, казалось, насквозь пропиталась вся одежда шатренца, все его тело, все его мысли. Мало того, пару раз — Яромир мог поклясться — он видел в волнах очертания лиц. Лица эти до дрожи напоминали ему Мору, оставленную в столице.

Мимо пробежал зеленоватый Ждан и, нарушив идиллию утреннего рассвета, отнюдь не романтично свесился за борт рядом с шатренцем, покоробив его чувство прекрасного. Яр чуть поморщился и тоскливо поинтересовался:

— Другое место выбрать не мог?

— Может мне еще и в воду сигануть, чтобы не портить настроения твоей царственной особе? — огрызнулся злющий парень, отплевываясь.

Морская болезнь дала знать о себе почти что сразу после отбытия из порта. Ждан уже двое суток не ел и почти не спал, пугая пассажиров и их детей нездоровым оттенком кожи. Какая-то бабулька вообще спросонья приняла его за умертвие и теперь при каждой встрече грозила костлявым указательным пальцем, бормоча под нос что-то из "Трактата об экзорцизме писанного епископом Ариерхом с шестисотого по шестисот второй год". Все это действо обычно сопровождалось дружным хохотом матросов и наиболее смелых пассажиров.

Естественно, самооценка Ждана неумолимо ползла вниз, все ближе и ближе приближаясь к нулю с каждым побегом.

Яромиру, буквально выросшему на корабле, такое положение дел не казалось чем-то странным, но ему было просто неприятно наблюдать за беготней парня.

Дарен на всю суматоху не реагировал вообще.