Когда падают звезды

Не лучше выглядели и три двухмачтовые шхуны: «Измаил» (командир — лейтенант Борисов), «Победислав Дунайский» (командир — лейтенант Селиверстов), «Вячеслав» (командир — лейтенант Филатов). Построенные в 1772–1773 годах по чертежам англичанина Чарльза Ноулса, особыми мореходными качествами они не отличались. Разные приключения выпали на их долю. «Победислав Дунайский» у крепости Петровская вмерз в лед и всю зиму 1776 года дрейфовал вместе со льдиной по Азовскому морю. «Вячеслав» в 1774 году, направляясь из Измаила в Керчь, небывалым штормом был занесен… в Таганрог, чудом проскочив при этом узкие места Керченского пролива.

Из старых парусников Азовской флотилии за «Тринадцатым» шел, не отставая, лишь «Хотин», любимец прежнего ее командира вице-адмирала Сенявина. За двенадцать лет эксплуатации его дважды ремонтировали и переделывали. Основа корпуса — шпангоуты из дубов, выросших в Коротояцком уезде Воронежской губернии, — оказались на диво прочными. Первый в серии «новоизобретенных кораблей», участник и свидетель упорной борьбы нашего государства за выход к Черному морю, он достойно дожил до дня, поистине исторического. Вместе с эскадрой Клокачева «Хотин» 2 мая 1783 года вошел в Ахтиарскую бухту.

Вице-адмирал, надев парадный белый кафтан, богато расшитый золотом, давно стоял на шканцах флагманского фрегата рядом с его командиром Павлом Васильевичем Пустошкиным. Оба моряка пристально рассматривали берега залива. Клокачев ранее слышал отзывы о нем российских капитанов, но реальность оказалось гораздо лучше его ожиданий. Впоследствии, в рапорте, отправленном в Адмиралтейств-коллегию в Санкт-Петербург, он написал: «…при самом входе в Ахтьярскую гавань дивился я хорошему ее с моря положению; вошедши и осмотревши, могу сказать, что во всей Европе нет подобной сей гавани — положением, величиной, глубиной. Можно в ней иметь флот до 100 линейных судов; ко всему же тому природа такие устроила лиманы, что сами по себе отделены на разные гавани, то есть — военную и купеческую. Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша».

Большие корабельные кормовые Андреевские флаги теперь белели над голубой гладью. Гром артиллерийского салюта разорвал вековую тишину и эхом прокатился по прибрежным холмам, полям и балкам. Это приветствовали вошедшую эскадру фрегаты «Храбрый» и «Осторожный», которые стояли на якоре. Флагманский «Тринадцатый» ответил им пятью выстрелами.

Немного погодя послышался отдаленный звон. В монастыре Святого Климента, на самой высокой колокольне, ударили в колокола в честь новых, могущественных хозяев Ахтиара. Курская дворянка с подзорной трубой в руке приблизилась к окну гостевой кельи, выходящему на залив. Она навела окуляр на тихие воды и увидела, что эскадра, разом убрав паруса, еле-еле движется вглубь рейда. Трехмачтовиков там было несколько, потому издалека распознать «Хотин» Анастасия не сумела.

— Прикажете одевать вас, матушка-барыня? — спросила Глафира, кивнув на давно приготовленное и разложенное на стульях дорожное платье, корсаж к нему и две нижние юбки, отлично накрахмаленные.

— Пожалуй, надо и поторопиться, — Анастасия сбросила с плеч атласный халат.

Так они договорились с князем Мещерским, что он, наняв у греков лодку, будет сопровождать ее в морской прогулке от Инкермана к Южной бухте, где встали на якорь корабли эскадры Клокачева. Поколебавшись, Аржанова сообщила ему о приезде матери Козлянинова, которая желает с ней познакомиться. Секунд-ротмистр сразу догадался, зачем. Анастасия просила его держаться скромно, тихо, дружелюбно и не рассказывать об их приключениях в Крыму, дабы не пугать почтенную пожилую даму.

До «Хотина» они добрались за полтора часа. Отдав оба якоря, парусник стоял ближе к западному берегу Южной бухты. Его баркас и две шестивесельные шлюпки, спущенные на воду, сновали между кораблём и сушей, перевозя грузы, необходимые при обустройстве лагеря, а затем и строительстве казармы для экипажа. Первым Аржанову увидел вахтенный офицер лейтенант Мордвинов. Он помог путешественникам подняться на палубу «Хотина» с лодки и послал матроса за капитаном бригадирского ранга.

Командор, весьма обрадованный появлением курской дворянки, не смог, однако, уделить ей сразу много внимания. Он пригласил ее в адмиральскую каюту. Там в данный момент пребывала его родительница. Тимофей Гаврилович представил женщин друг другу, объяснил, что будет занят неотложными делами на корабле еще минут тридцать-сорок, извинился и ушел. Дамам подали чай и сладости.

Это была трудная для Флоры ситуация.

Ей предстояло вести приятный светский разговор с человеком абсолютно незнакомым, чужим, но не врагом государства, а просто относящимся к ней предвзято. Таковое отношение она почувствовала с первых слов, с первой улыбки своей собеседницы.