Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Непримиримость гэдээровского режима, проявленная во время празднования, и растущее социальное недовольство в последние недели создали потенциально взрывную смесь. В течение менее чем двух недель Хонеккер будет смещен. И лишь спустя месяц после празднования сорокалетия ГДР 9 ноября Берлинская стена падет без сопротивления. Стена была главным символом холодной войны, барьером, ограждавшим и население Восточной Германии, и структуры, скреплявшие весь блок. 7 октября партия показала себя театром иллюзий. Впрочем, в том, что вскоре произошло, не было ничего неизбежного.

Глава 3. Германия воссоединяется, Восточная Европа распадается

На фото:

1. Демонстрация в поддержку кандидатуры Вацлава Гавела на президентских выборах. Чехословакия, декабрь 1989 г.

2. На Берлинской стене. 12 ноября 1989 г.

3. Выступление канцлера ФРГ Гельмута Коля на митинге. Дрезден, 19 декабря 1989 г.

9 ноября 1989 г. Коль был потрясен. Там, где он сейчас находился вместе со всей делегацией в семьдесят человек и шестью министрами его правительства, включая министра иностранных дел Ганса-Дитриха Геншера, на грандиозном банкете во дворце Радзивиллов в Варшаве, где их принимали новые лидеры Польши – Мазовецкий, Ярузельский и Валенса, – царила удивительно праздничная атмосфера. Но при этом все вокруг перешептывались ‘’Die Mauer ist gefallen’’ (Стена пала!). Весь вечер того четверга, когда канцлер пытался вести вежливые разговоры с принимавшими его хозяевами, его беспрерывно прерывали, передавая срочные новости в виде маленьких записочек или временами вызывая его из зала ради срочного телефонного звонка из Бонна. Все это время Коль отчаянно пытался размышлять[376]. Он был в неправильном месте в правильное время – в самый драматичный момент всего его канцлерства, возможно, всей его жизни. Что он должен делать?

Когда ужин только начинался, у Коля было совершенно другое настроение. Его пятидневный визит, как это планировалось на протяжении предшествовавших пяти месяцев подготовки, должен был стать вехой в отношениях Западной Германии с одним из ее самых чувствительных соседей. В 1989 г. бремя истории чувствовалось особенно тяжело. Прошло пятьдесят лет с жестокого вторжения Гитлера в Польшу, с начала войны, приведшей к гибели 6 млн польских граждан (3 млн из них были евреями), к разрушению Варшавы после подавления восстания в 1944 г. и включению Польши в советский блок в 1945-м. Германии за многое предстояло нести ответственность, и процесс примирения для Бонна был длительным и болезненным. Первый драматический шаг сделал канцлер от СДПГ Вилли Брандт в декабре 1970 г., опустившись на колени в знак молчаливого покаяния у мемориала в Варшавском гетто. Поездка Коля стала первым визитом в Польшу канцлера от ХДП/ХСС. Но это не было лишь ответом его политическим оппонентам или попыткой пересмотреть прошлое; он также хотел сделать заявление о будущем, о том, что Германия поддерживает возрождение Польши как свободной страны в ее посткоммунистической реинкарнации. Поэтому канцлеру Германии было приятно находиться на таком банкете тем вечером. Так и было, пока он не получили известие из Берлина[377].

Сразу после ужина немцы собрались за кофе, чтобы обсудить кризис. Положение было чрезвычайно деликатным. Польское руководство отговаривало Коля от поездки в Берлин, предупреждая, что она может быть истолкована ими как вопиющее пренебрежение. Хорст Тельчик, главный внешнеполитический советник канцлера, тоже сомневался. «Слишком многое было вложено в эту поездку в Варшаву», – предупреждал он, – слишком много она значит для будущего германо-польских отношений». В перечне мероприятий поездки Коля значился и визит в Освенцим (Аушвиц) – в знак раскаяния за Холокост, чему предшествовал лишь один подобный акт, совершенный канцлером Гельмутом Шмидтом (СДПГ) в 1977 г., – двуязычная католическая месса в Нижней Силезии, в которой принял участие и Мазовецкий, что воспринималось как акт примирения с поляками. Месса должна была состояться в имении графа фон Мольтке в Крейсау, одного из тех христианских консерваторов, кто готовил заговор против Гитлера в 1944 г., и обозначала то, что существовала «лучшая Германия в самый темный период нашей истории», как позднее выразился канцлер. Коль, обменявшийся поцелуем примирения с Мазовецким, был связан и с другим знаковым актом примирения: рукопожатием с Миттераном в Вердене в 1984 г. Но жест в Силезии был обращен и к тем, кто был дома – к  изгнанным (Vertriebene) – вечно недовольным крайне правым членам собственной партии, кто был депортирован с восточногерманских территорий, которые вошли в состав новой Польши (и Советского Союза) после 1945 г.[378]