Когда под ногами бездна

Я очень не хотел появляться в баре, потому что плохо ладил и с Фатимой, и с Насиром, и зашел внутрь последним. Мы выбрали столик подальше от стойки. Хозяевам заведения, как и Чири, нравился полумрак. Ноздри забивал резкий неприятный запах пролитого пива. На сцене извивалась рыжеволосая девица с топорным лицом и миниатюрным телом. Если сосредоточиться только на том, что расположено ниже шеи, танцовщица выглядела очень неплохо. Все, что девица сейчас проделывала, было призвано отвлечь внимание от ее недостатков и заставить созерцать лишь многочисленные достоинства. Да, вспомнил: это Фания. Ее еще прозвали Фания Полотер, потому что девица обычно демонстрировала свои прелести на сцене в горизонтальном положении, а не стоя, как принято у большинства танцовщиц.

Ночь еще только начиналась, поэтому мы заказали по кружке пива, однако Полу-Хадж, подстрекаемый своим лихим модиком, потребовал еще и виски. Никто не потрудился спросить томящегося от жажды Фуада, хочет ли страдалец чего-нибудь выпить.

– Это она, вон там, – сообщил он очень громким шепотом, указывая на коротконогую, довольно простенькую шлюху, обрабатывающую клиента-европейца, облаченного в костюм.

– Но это не фема, – сказал Махмуд. – Фуад, это гетеросек.

– Ты думаешь, я не отличу мальчика от девочки? – взвился Фуад. Никто не захотел обсуждать подобный вопрос; что касалось меня, то здесь было слишком темно, чтобы сказать точно. Когда разгляжу Жоа получше, выясню, к какой разновидности – она относится.

Сайед не подождал даже, пока принесут выпивку. Он поднялся и подошел к девице особой походкой супермена. Такая походка напоминает ритуальный танец, где каждое движение что-то сообщает зрителям. Полу-Хадж как бы говорил окружающим: "Никто никогда не сможет со мной справиться, потому что на самом деле я не Сайед, а Аттила, неистовый гунн, а вы, черви несчастные, лучше не попадайтесь под ноги, а то раздавлю ненароком!" Полу-Хадж завязал разговор с Жоа; они стояли далеко, я не мог разобрать ни слова, да, честно говоря, и не хотел. Фуад плелся следом за своим защитником, как ягненок за пастухом, то и дело пронзительно пища что-то своим резким голосом, горячо поддерживая требования Сайеда и так же горячо отвергая версию шлюхи.

– Я в глаза не видела тридцатки этой макаки, – заявила Жоа.

– Деньги у нее, деньги у нее, посмотрите в сумочке, они там! – скрипел Обойденный Судьбой.

– Там намного больше тридцатки, несчастный ублюдок! – завопила шлюха. – Попробуй докажи, какие из них твои!

Страсти быстро накалялись. Полу-Хадж сообразил отослать Фуада к нашему столику, но Жоа погналась за злосчастным, пихая в спину и выкрикивая всяческие ругательства. Мне показалось, что Фуад вот-вот расплачется. Сайед попытался оттолкнуть Жоа, но она яростно набросилась на него.

– Вот придет мой парень, он тебе из задницы дуршлаг сделает!

Полу-Хадж продемонстрировал ей свою коронную суперменскую усмешку.

– Когда придет, мы с ним разберемся, – произнес он спокойно. – А сейчас мы вернем моему другу украденные деньги, и больше не смей его пихать, иначе заработаешь столько порезов на морде, что придется надевать мешок на голову, когда будешь выходить на промысел. Ясно?

Именно в этот ответственный момент, когда Сайед крепко зажал руки шлюхи, а Фуад, подойдя с другой стороны, пронзительно блеял ей в ухо, в бар вошел сутенер Жоа.

– Приехали, – пробормотал я. Жоа позвала его и быстро посвятила в суть конфликта.

– Эти ублюдки пытаются отнять мои деньги! – вскричала она.

Ее сутенер, здоровенный одноглазый араб по имени Тауфик, которого все звали Сонни, казалось, никого и ничего не слушал. Он играючи отбросил в сторону Фуада, даже не удостоив того взглядом. Потом обхватил кисть правой руки Сайеда и заставил отпустить Жоа. Сильный толчок в плечо – и Полу-Хадж, пошатнувшись, отпрянул.

– Тот, кто грязно пристает к моей девочке, может сильно порезаться, мой друг, – произнес Сонни негромким, обманчиво мягким голосом.

Сайед направился к нашему столику.

– Эта шлюха – гетеросек, – сказал он. – Просто мужик в женской одежде. – Сонни и Полу-Хадж теперь сошлись лицом к лицу прямо над моей головой; я бы хотел, чтобы эти двое перенесли свои разборки на улицу. Ни Фатиму, ни Насира, кажется, нисколько не волновал скандал, разыгравшийся в их баре. Тем временем Фания отработала свое время на сцене, и ее заменил высокий стройный обрезок– американка.

– Твоя мерзкая, уродливая шлюха, сифилитичка и воровка, стянула тридцать киамов у моего друга, – сказал Сайед таким же мягким, спокойным голосом, как и Сонни.

– Ты позволишь этому ублюдку обзывать меня по-всякому, Сонни? – вскинулась Жоа. – Прямо здесь, перед всеми остальными девочками?

– Ну вот, хвала Аллаху, теперь речь идет уже об оскорбленной чести, – грустно произнес Махмуд. – Когда разбиралась только кража, было гораздо проще.

– Я не позволю никому тебя оскорблять, девочка, – сказал Сонни. Он усилил угрожающие нотки в голосе и, повернувшись к Сайеду, сказал: – Заткнись, мать твою.

– Заставь меня, – ответил Полу-Хадж улыбаясь.