Когда погиб Милован

Эльза стала готовиться к ужину. Она решила сегодня не одевать парадную форму. Ей не хотелось, чтобы Мейер подумал, будто она хочет произвести на него хорошее впечатление. Миллер почистила мундир, прошлась сапожной щеткой по сапогам, поправила прическу и чуть-чуть подкрасила губы. Взглянув на себя в зеркало, осталась довольна. Подмигнула своему отражению и вышла из комнаты.

Мейер и Гардекопф сидели у самой стены, недалеко от входа в зал. Она не торопясь приблизилась к их столику.

— Прошу садиться, фрау оберст-лейтенант, — указал Мейер на стул рядом.

— Что будете пить?

— Немного сухого вина. После ранения в России я стараюсь не пить.

— Вы были ранены в России?

— Да, в голову. Меня в бессознательном состоянии Гардекопф привез в Берлин.

— Ваш заместитель очень предан вам.

— Я довольна Гардекопфом, он вполне устраивает меня. Правда, здесь, в Париже, он ведет слишком веселый образ жизни.

— Вы ревнуете его? — усмехнулся Мейер.

— Нет, просто боюсь, как бы он не испортил себе репутацию.

— Мужчина, увлекающийся женщинами, в глазах других мужчин не выглядит развратником.

— Вы говорите так, словно поощряете майора.

— Во всяком случае, не вижу причины ругать его.

— Мы, кажется, собрались здесь по другому поводу, — неожиданно резко сменила Миллер тему разговора.

— Ну что же, приступим, — согласился Мейер. — Меня бесполезно убеждать в том, что Гартман погиб. Я видел его живым и совершенно здоровым, когда он садился в самолет. Ответьте мне: куда улетели ценности, за которыми вы так убиваетесь, и кто приказал вам инсценировать убийство Гартмана?

— Что я получу взамен информации?

— Мое молчание.

— Гарантии?

— Гарантий не будет.

— Тогда я не могу удовлетворить ваше любопытство.

— Очень жаль. Я вынужден буду сообщить о своих подозрениях Шелленбергу.

— Не торопитесь. Дайте мне время обдумать все. Сами понимаете, насколько серьезный вопрос, который вас интересует. Я дам вам ответ завтра, устраивает?

— Лучше бы сегодня, но, учитывая, что мы с вами давно знакомы, пусть будет так, как хотите вы.

Официант принес ужин и вино. Ели молча. Тосты не произносили. Эльза отпила немного вина и отставила бокал в сторону. Заметив вопросительный взгляд Мейера, раздраженно произнесла:

— Мне не хочется пить. Я не испытываю особенной радости от встречи с вами, а с горя еще не пью.

— Благодарю за откровенность.

— Сегодня нам нет смысла притворяться. И вообще, я хочу вас оставить, у меня нет аппетита.

— Как вам будет угодно, фрау оберст-лейтенант, — не стал настаивать Мейер. — Завтра в 9.30 я зайду к вам на службу.

— Я буду ждать вас.

Не прощаясь, Эльза вышла из-за стола и отправилась в свою комнату.

XVIII

На следующий день Миллер была на службе в 8.00. Замерн уже сидел на месте секретаря и разговаривал о чем-то с Гардекопфом.

— Зайдите ко мне, майор, — бросила она Гардекопфу и поспешно вошла в кабинет.

Как только Гардекопф прикрыл за собой дверь, Эльза нетерпеливо молвила:

— Рассказывайте.

— Все в порядке, — бодро отрапортовал заместитель Миллер. — Мейер лежит в канализационном колодце. Его не скоро удастся найти, если вообще удастся.

— Свидетелей не было?

— Нет. Я вышел из казино первый, минут через десять…

Миллер резко прервала Гардекопфа:

— Подробности меня не интересуют. Соберите людей в 14.30 мы с вами вылетаем в Берлин.

Миллер помолчала, затем тихо сказала:

— Вы молодец, Гардекопф. Думаю, Штольц наградит вас.

— Для меня главное, что я выполнил ваш приказ, фрау оберст-лейтенант.

— Спасибо. Иди.

Когда Гардекопф вышел, Миллер сняла трубку с телефонного аппарата.

— Мне нужен начальник полевой жандармерии оберст-лейтенант Ваден.

— Ваден слушает.

— Курт, это Миллер. Зайди ко мне.

— Через десять минут буду.

Эльза открыла сейф, вытащила несколько папок с бумагами и просмотрела их. Пересортировав бумаги, часть положила обратно в сейф, остальные скомкала, бросила в камин и сожгла. Затем проверила ящики столов, не осталось ли там компрометирующих ее документов. «Кажется, все», — подумала Эльза. Ее здесь ничто не держит. В общем, тут было неплохо, но информация, которая поступала к ней, почти не касалась восточного фронта, а для Центра в настоящее время важной была та информация, которая приносила пользу Родине.

В дверь постучали. Заглянул Замерн и доложил, что явился оберст-лейтенант Ваден.

— Пусть войдет.

— Доброе утро, Эльза, — приветствовал Миллер Ваден. — Зачем вызывала?

— В 14.30 я вылетаю в Берлин. Я все обдумала и постараюсь тебе помочь.

— Как именно?

— По приезде в Берлин я сразу же доложу своему начальству, что начальник полевой жандармерии Ваден пообещал возместить ущерб, который принесла его служба.

— Что-то я не улавливаю, Эльза, твоей мысли.

— Вчерашний случай доказал, что твои люди при желании могут соперничать с моей службой в розыске ценностей, не сданных в казну рейха, — объяснила терпеливо Миллер.

— Ты гений, Эльза! Как я не додумался до этого раньше.

— Ты напишешь сейчас официальное письмо на имя штандартенфюрера Штольца. Я скажу ему, что ты мой родственник, и попрошу не поднимать шум. За пару месяцев ты соберешь ценности на сумму, равную утерянной, а все будет в порядке.