Когда полиция ещё была милицией

— Начальник… Дущик это… Щас он у телки… Хату я покажу, телефон вот… — узловатая рука с пальцами, украшенными татуировками в виде перстней ''дорога через малолетку'' и ''по жизни на воле, пол жизни в тюрьме'', сунула обрывок от сигаретной пачки с коряво написанными цифрами, — как примите, меня не засвети… Мне еще тут жить.

— Лады. Показывай адрес. А телефон у тебя откуда?

На этот вопрос Жека долго не отвечал. Они уже пришли к одной из близлежащих пятиэтажек, когда он, наконец, глухо произнес:

— Встречался я с ней. Еще до первой ходки. Она теперь замуж выскочила, но живет тут же, только старикам своим квартиру где-то на другом районе прикупила… А я за ней до сих пор… Так, вот подъезд, четвертый этаж, с лестницы налево. Вон, видишь стеклопакеты? Это там.

Не прощаясь, он пошел обратно, но вдруг повернулся и с жалостью в голосе попросил:

— Леха, дай на пузырь… Очень надо…

Опер молча выгреб из куртки какие-то деньги, которые не глядя сунул в угодливо подставленную руку.

Дом оказался без лифта, так что на четвертый этаж идти пришлось пешком. Оно и к лучшему. Ежели чего вдруг случиться, так на один путь отхода у злыдня меньше.

Указанная квартира встретила их стальной дверью с врезными австрийскими замками. Стараясь не шуметь, пару минут постояли, вслушиваясь. Ничего.

— Да, добротно засели, — произнес Андрюха, — как входить думаешь?

— Через хозяев. А что, есть варианты?

— Да нет… Так что, звонить? — рука коллеги потянулась к высоко приделанной кнопке в форме гномика.

— Не надо. По другому…

Мнушкин бережно достал из-за пазухи старый мобильник, по своим размерам в наше время минимизации средств связи выглядевший армейской рацией. Глядя на бумажный клочок, полученный от своего доброхота, набрал номер и нажал вызов. Ответили не сразу.

— Алло. Алло. Говорите, пожалуйста, — произнес томный женский голос.

— Мне бы Сергея услышать. Если можно.

После секундной паузы тот же голос эротично произнес:

— Какого Сергея? Вы ошиблись, набирайте пожалуйста пра…

— Дущенко. Дай мне его, овца, срочно!

Из динамика послышалось эхо не внятного разговора на повышенных тонах. После довольно продолжительных препирательств, во время которых опер с тоской глядел на отображаемый на дисплее таймер разговора, безжалостно поедающий и так не большую зарплату, мужской голос не вежливо, с хамством в голосе, ответил:

— Кто это?!

— Милиция, родной.

— Какая милиция?!

Этот вопрос задают почти все при визите человека, наделенного полномочиями карательной власти. Поначалу это смешит, потом надоедает, потом вызывает злобу. Поэтому менты почти всегда дают один и тот же стереотипный ответ.

— Японская, блин… А какую ждали? Серега, открывай. Все равно ведь достанем!

В ответ послышались грубые ругательства, связанные с милицейским интеллектом, нетрадиционной половой ориентацией и возможности однополой любви с ним, Дущиком, но только он будет представлять активную сторону.

Дослушивать по своему увлекательный монолог опера не стали. Все это они уже проходили не один раз. И ни один из угрожавших, оказавшись в цепких руках уголовного розыска, не посмел даже попытаться воплотить свои пожелания в жизнь, потому что получал по полной программе уже за одни глупые, не обдуманные заявления.

Против ожидания, внутрь их не впустили и на встречу тоже никто не вышел. Простояв так минут пятнадцать, оба офицера многострадальной милиции стали чувствовать себя идиотами, у которых взрослые, но не слишком умные дяди отняли конфетку. Пора было что-то решать, все происходящее явно попахивало откровенным хамством. Андрей стал без остановки жать на кнопку звонка, оглашая квартиру слышными даже в подъезде трелями, а Леха молотил каблуками в район замка. Через минут десять им, уже потным от усердия и слегка оглохшим от производимого шума, наконец-то открыла дверь крайне соблазнительная блондинистая девица с ногами, что называется, от ушей. Одета она была в полупрозрачный розовый халатик в ''крупную дырочку'', причем под халатиком категорически ничего не было. Оба мента откровенно залюбовались…

Приятное наваждение развеяла сама красавица, совершенно по рыночному, хрипло (и куда делся тот нежный голосок) заголосившая во всю не слабую мощь легких.

— Вы кто такие!!! Да вы знаете, уроды, кто тут живет?! Вам че, мусора, звездочки надоели? Быстро мне телефон начальника, ваши ксивы…

Когда такая эффектная женщина превращается в самую обычную визгливую, вздорную бабу, становится сразу легче работать. Пропадает тот восторг и, одновременно, дискомфорт, который испытывает любой мужик, глядя такую желанную, но почти не досягаемую богиню. А к обычным, на сквозь понятным людям у нас самое простое отношение…

Молча, не обращая ни какого внимания на по- прежнему качающую права особу, опера вошли.

— Прикрой выход. Не дай бог подорвет, нас потом точно по стенке размажут. И эту дуру заткни чем ни будь. — Мнушкин достал пистолет и начал осматриваться. — Сунь ее вон … ну хоть в сортир.