Когда приходит любовь

— Нет, негодный упрямец. Поскакал к дому этого типа, как там его. Ну, ты знаешь, президента. Имя вылетело из головы.

— Томаса Джефферсона.

— Точно. Выяснилось, что Хейс обожает Томаса Джефферсона, считает его гением. Он процитировал длинную речь, которую какой-то парень выдал насчет него на обеде в честь нобелевских лауреатов в Белом доме. Что-то вроде: «Сейчас в этой комнате собралось столько умов, сколько здесь не собиралось никогда, кроме того случая, когда Джефферсон обедал здесь один». Обедал один. Я хорошо это запомнила.

— Думаю, парня, который это сказал, звали Джон Кеннеди. Слыхала о таком?

Я сидела, с удовольствием наблюдая, как Линни поглощает бутерброд с зубаткой. Наконец она не выдержала.

— Корнелия?

— Я наслаждаюсь твоим обществом, — призналась я.

— Я так и думала, — заметила Линни, облизывая палец. — Я сказала: «Хейси, марш за вином! Корнелия хочет насладиться моим обществом». — Линни стала серьезной. — Слушай сюда, лапочка. Знаешь, ты ее не потеряешь. Вы останетесь друзьями, будете встречаться. Она не так уж далеко живет.

Моя подруга Линни — она ни за что на свете не причинит мне боль. Но каждое ее слово жалило меня. Когда дело касалось Клэр, я становилась человеком, лишенным кожного покрова. Даже воздух обжигал.

Наверное, Линни это заметила, потому что сказала следующее:

— А не могли бы мы какое-то время не говорить о Клэр?

Я благодарно кивнула.

— Вместо этого ты хочешь поговорить о Хейсе?

— Мы уже говорили о Хейсе, — кокетливо напомнила Линни. — Припоминаешь? Марш за вином? Томас Джефферсон? Обедал один?

— Линни…

Линни поджала губы и уставилась в пространство.

— Ну что, Линни? Нравится. Пока только нравится. И основательно. И я могу себе представить, как это разовьется в правильном направлении. — Она сделала рукой движение, имитирующее взлетающий самолет. Потом легким щелчком коснулась кончика моего носа. — Но что я вижу на этом личике? Признавайся.

Я откинулась на стуле, открыв рот от изумления. Как это у нее получается?

— Как это у тебя получается? — спросила я.

— Всезнание. — Она пожала плечами. Воплощенная скромность. Затем сказала неожиданно серьезно: — Не Мартин. Ты не оглянулась назад и не поняла…

— Нет.

— И на том спасибо, — горячо сказала Линни. Несмотря на свою постоянную ироничность, Линни может быть страстной, если требуется по ситуации.

Она внимательно посмотрела на меня. Я постаралась изобразить на лице загадочность, чувствуя себя как подозреваемый перед испытанием на детекторе лжи.

— Замечательно, — наконец сказала она. — Что же, тут осложнений не предвидится. — И спокойно отпила воды со льдом. — Добро пожаловать на землю живущих! — Она подняла голову и завела: «Могу плакать солеными слезами. Где я скрывалась все эти годы?» Эта песня, если ее петь правильно, длинная. Разумеется, Линни ее исполнила.

Хорошо одетый мужчина за соседним столиком наклонился и вежливо спросил:

— Как долго вы собираетесь продолжать?

Я беспомощно взглянула на него:

— Если бы ее можно было остановить, я бы это сделала.

— Вот как, — сказал он. — Тогда будем надеяться на Господа.

Я расхохоталась, как будто у меня крышу снесло.

Когда мой приступ прошел, я пнула Линни под столом.

— Официант идет. Ненависть с него просто капает. Ты хочешь, чтобы нас выставили до орехового торта?

— Уф, — отшатнулась Линни. — Официант, с которого капает. Корнелия, ты должна ценить мое пение, как я ценю ту музыку, которую ты заставляешь меня слушать.

— Я ценю, мне вот только не нравится твой выбор боеприпасов. Быть застреленной из своего собственного пистолета. И вообще все было не так.

— Подумаешь! — скептически отозвалась Линни. — А как было?

— Сначала никакого света не было. И вдруг в машине, когда мы ехали сюда, появился этот свет.

— Как в Книге бытия, — сухо заметила Линни, поигрывая вилкой.

— Да! — И я пустилась в подробное описание своих переживаний.

— Так, я уже балдею. Давай договоримся. Ты была влюблена в Тео с детства или, возможно, еще до этого, просто ты только сейчас об этом догадалась.

— Нет, — сказала я слабым голосом. — Все не так.

— Ладно, проехали. И что ты собираешься по этому поводу делать?

Я рассказала ей об Олли и Эдмунде и эффекте Уестермарка и, попросив прощения за неуклюжую метафору, заявила, что вряд ли Тео нырнет снова в колодец Браунов. И вообще, зачем рисковать нашей с ним дружбой и его отношением ко мне как к сестре. Тем более что я вовсе не его тип.

— Он тоже не твой тип. Но ты слепа и безумна, потому что существует мир, где типы не имеют никакого значения, и ты сейчас проживаешь именно в таком мире.

— Ты думаешь, я должна ему сказать? Я знаю, ты думаешь именно так. Но это совсем не просто.

— Скажи ему следующее. — К моему ужасу, Линни начала напевать «Ночь и день», и мне пришлось швырнуть деньги на стол и поспешно увести ее из кафе. А думать о том, что она сказала, я буду позже.

Одно дело, когда твоя лучшая подруга разгадывает с раздражающей легкостью твою самую глубокую сердечную тайну, и совсем другое, когда почти незнакомка, а если честно, полусоперница, делает то же самое.